|
Луи Помель, уже успевший побывать в церкви, снял пиджак и хлопотал у стойки. Ему помогали Тереза и молодой человек, который, видимо, не раз подсоблял ему в этом деле. Селье вместе с женой присутствовал на богослужении. Их сына Марселя нигде не было видно, но позже, когда Мегрэ сам вошел в церковь, он обнаружил его именно там. В белом стихаре служки мальчик помогал отправлять службу. Наверно, он еще раньше прошел через свой двор прямо в алтарь. Dies irae dies ilia!.. {"День гнева этот день!.." - начальные слова католического псалма о Страшном Суде (лат.)} Женщины будто и в самом деле молились, беззвучно шевеля губами. За что они молились - за душу Леони Бирар или за самих себя? В глубине храма стояли, держа шапки в руках, несколько стариков. Другие же время от времени заглядывали внутрь, чтобы самолично удостовериться, как идет служба. Выйдя из церкви, Мегрэ увидел Тео, который вместо приветствия опять заговорщицки улыбнулся. Здесь, конечно, был кто-то, кто все знал. А может быть, знал и молчал даже не один, а многие. Из гостиницы Луи раздавались громкие голоса, а один тощий фермер, с длинными свисающими усами, был уже здорово навеселе. У мясника, как показалось Мегрэ, тоже подозрительно блестели глаза. Не будучи столь любопытным, как комиссар Мегрэ, или, вернее, не желая стать объектом любопытства толпы, лейтенант торчал в канцелярии мэрии. На дворе ее не видно было ни единой живой души. Проехала повозка, служившая похоронными дрогами. Запряженная рыжей лошадью, на спину которой набросили черное покрывало, повозка остановилась у паперти. Легкий ветерок проносился над площадью. Высоко в небе проплывали блестящие, будто перламутровые, облака. Наконец церковные двери распахнулись. Все высыпали на улицу. Четверо мужчин, среди которых Мегрэ узнал Жюльена Селье и помощника полицейского, вынесли гроб. Не без труда его водрузили на повозку и накрыли черным покрывалом с серебряной бахромой. Вслед за гробом из церкви вышел Марсель Селье с серебряным крестом на черном древке. Его стихарь надувался от ветра, как воздушный шар. За Марселем, бормоча молитвы, вышел священник, быстро и внимательно оглядел собравшихся и на секунду задержал взгляд на фигуре Мегрэ. Жюльен Селье и его жена в черной вуали, закрывавшей ей лицо, шли впереди. Оба они были в черном. За ними в сопровождении муниципальных советников шествовал мэр, седой, крупный и толстый человек со спокойным выражением лица. Позади колыхалась толпа мужчин и женщин. Кое-кто из женщин, плетущихся в хвосте процессии, тащил за собой детей. Молодой корреспондент газеты переходил с места на место, разговаривал с людьми, которых Мегрэ не знал. Похоронный кортеж, медленно продвигаясь вперед, миновал гостиницу, где в дверях стояла одна Тереза, ибо Луи Помель шел вместе с членами муниципального совета. Во второй раз в это утро у Мегрэ возникло желание постучаться в дверь к Гастенам и поговорить с Жан-Полем. Интересно знать, как чувствовали себя мать и сын в те минуты, когда все жители отправились на кладбище? Не ощущали ли они трагического одиночества в этой опустевшей деревне? Он машинально последовал за другими. Прошли дом Леони Бирар, потом ферму, во дворе которой замычала корова. Когда толпа поравнялась с кладбищенскими воротами, люди беспорядочно затоптались на месте. Священник и мальчик-служка были уже у могилы, а остальные еще не вошли в ограду. Именно в этот момент Мегрэ заметил мальчишеское лицо, появившееся над забором. |
