– В милицию, Лев Исакыч, в милицию.

Итак, восьмого сентября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года Александр Андреевич Зверев впервые перешагнул порог двадцать седьмого отделения в качестве оперуполномоченного. В кармане пиджака лежала красная ксива с золотой надписью на обложке. Со всеми положенными печатями и Сашкиной фотографией.

Было тут, правда, одно но: на фотографии оперуполномоченный Зверев был в штатском: пиджак, белая сорочка, галстук. Армейское звание лейтенант запаса, полученное на военной кафедре института, в МВД силы не имело. Этот маленький нюанс – отсутствие милицейского звания – повлек за собой большую неприятность: зарплата опера состоит из должностного оклада (аж целых семьдесят два рубля!) и доплаты за звание… Вот этой то доплаты – девяносто рэ – ему не полагалось.

Теоретически трансформация воинского звания в милицейское была проста. На практически бюрократическая машина совершенно не желала следовать призывам разума и логики. Зверев метался между РУВД и Василеостровским военкоматом. В какой то момент ситуация стала принимать совершенно шизофреническую окраску… Сашка решил плюнуть и просто дождаться, когда все само собой утрясется.

Итак, утром восьмого сентября (ах, какое было утро – прохладное и чистое!) Саня Зверев бодро пробежал сотню метров от метро до двадцать седьмого и ровно в девять предстал перед заместителем начальника по оперработе майором Давыдовым. Доложил о прибытии. У Михаил Иваныча голова после вчерашнего трещала будь здоров. Он через силу улыбнулся и сказал:

– Добро, Саша… В шестнадцать ноль ноль заступаешь на дежурство.

– Есть, товарищ майор.

– Да брось ты это. Зови проще – Михал Иваныч.

– Понял… А сейчас?

«Сейчас бы пивка холодного», – подумал с тоской Давыдов, но вслух сказал:

– Давай к Сухоручко – он дело найдет. Чего чего, а дело то найдется.

Капитан Сашке обрадовался, как родному.

– О, – сказал он, – Сашок, ты кстати… Мне убегать нужно срочно, а ты прими ка заявительницу. Кошелек у нее, понимаешь, украли. Так ты поработай с дамочкой.

– А где?

– Что – где?

– Где мне с ней заниматься? В смысле рабочего места?

– А а… ну, давай хоть у меня пока. А потом уже решишь эту проблему с Давыдовым. Понял?

Потом капитан передал Сашке заявительницу (вот, – сказал он, – один из наших лучших оперативников и мой, так сказать, ученик. Мы с ним вместе в прошлом году вооруженного преступника взяли. Об этом и в газетах было. Не читали?) и убежал, засовывая в карман наручники. Сашка стал работать с заявительницей. Он подробно расспросил женщину о краже кошелька, тщательно описал его и т.д. и т.п. Бумага получилась солидной, на двух листках. Под конец Сашка заверил женщину, что уголовный розыск примет все меры к раскрытию кражи.

Тут аккурат пришел Семен Галкин. Когда он услышал последние фразы Зверева, то поскучнел и решительно вмешался в разговор.

– А что, извините, случилось то? – спросил он и взял у Сашки бумагу.

Семен читал и слегка покачивал головой. В глазах светилась вековая скорбь иудейского народа.

– А вы, гражданочка, видели, как произошла кража? – поинтересовался Галкин вежливо.

– Нет, разве усмотришь?

– Да, действительно… Вы извините, Людмила Андреевна, но, думаю, надо это заявление переписать.

– А что такое? – насторожилась заявительница.

– Да пустяк, – сказал Семен, – мелочь… Бюрократические, знаете ли, штучки. Сотрудник молодой, неопытный…

– А мне сказали – один из лучших оперативников.