Закончив разговор, комиссар попросил отвести его к синьоре Митри. Брунетти беседовал с ней всего один раз, но интуиция подсказывала ему: ей ничего не известно о смерти мужа, потому он и не искал возможности расспросить ее снова. Тот факт, что она сама явилась в квестуру, заставил его сомневаться в разумности принятого решения.

У дверей его встретил полицейский в форме, он повел комиссара по коридору и остановился у комнаты, расположенной рядом с той, где держали Буонавентуру.

– У него адвокат, – сказал офицер комиссару, указывая на соседнюю дверь. – А женщина здесь, – добавил он.

– Они прибыли вместе? – поинтересовался Брунетти.

– Нет, комиссар. Он приехал вскоре после нее, но они друг друга явно не знают.

Брунетти поблагодарил его и подошел поближе к двери, чтобы понаблюдать за Буонавентурой через стекло, позволявшее смотреть на подозреваемого, оставаясь невидимым. Напротив Буонавентуры сидел какой‑то человек, но комиссар мог различить только его голову и плечи. Он перешел к следующей двери и на минуту остановился, разглядывая сидящую внутри женщину.

Его опять поразила ее полнота. На сей раз на ней был шерстяной костюм с узкой прямой юбкой, сшитый без оглядки на моду и стиль. Такие костюмы дамы ее пропорций, возраста и социального статуса носят вот уже несколько десятков лет и, вероятно, проносят еще столько же. Косметики на ней было немного; помада, если она и красила губы, стерлась за день. Щеки у нее были круглые, словно она специально надувала их, корча смешную рожицу ребенку.

Женщина сложила руки на сдвинутых коленях и смотрела в окно, расположенное в верхней части двери. Она выглядела старше, чем во время их предыдущей встречи, но Брунетти не мог объяснить себе почему. Их глаза встретились, и он смутился: у него возникло ощущение, будто она тоже смотрит на него, хотя она видела лишь панель из черного стекла. Она не отвела взгляда, он сделал это первым.

Он открыл дверь и поздоровался, протянув ей руку:

– Добрый день, синьора.

Синьора Митри некоторое время изучала его, деловито, с бесстрастным выражением лица. Она не стала подниматься со стула, но руку пожала – не сказать, чтобы слабо и мягко.

Брунетти сел напротив нее:

– Вы пришли повидаться с братом, синьора?

У нее были детские глаза, в них изобразилось смятение, которое Брунетти счел искренним. Она открыла рот, нервно облизала губы.

– Я хотела спросить его… – начала она, но не смогла закончить фразы.

– О чем, синьора? – поторопил ее Брунетти.

– Я не знаю, стоит ли говорить об этом полицейскому.

– Почему бы нет? – Комиссар немного наклонился к ней.

– Потому что… – произнесла она и замолчала. А потом сказала, словно уже объяснила ему что‑то, а он понял: – Мне нужно знать.

– Что вы хотите знать, синьора? – спросил Брунетти.

Она плотно сжала губы и на глазах Брунетти превратилась в беззубую старуху.

– Мне нужно знать, не он ли это сделал, – наконец выдавила из себя она. И, просчитав в голове все возможные варианты, закончила: – Или заказал.

– Вы говорите о смерти мужа, синьора?

Она кивнула.