Инквизиторы кивнули.

А герр Герман устало опустился на стул и произнес:

- Это вы можете сказать мне, и я поверю, ибо я верный сын матери нашей Церкви, а потому не смею сомневаться в словах слуг ее...

- Похвально, - Вильгельм скреб кончик носа. Тот покраснел и, кажется, слегка распух. Но дознавателя это не смущало.

- Однако, подозреваю, найдется немало тех, кто поставит ваши слова... под сомнение...

- Свидетель кто? - прервал речь Диттер.

...кстати, весьма и весьма интересный вопрос. И Вильгельм, стянув со стола булочку, произнес:

- А сейчас сами и увидим... вы ведь понимаете, что это дело уже давно вышло за рамки вашей компетенции... к слову, что вы знаете о доме по... какой там адрес?

- Лудильщиков переулок... первый, который на перекрестке стоит.

- Вот-вот... об этом... что вы знаете?

Герр Герман знал немногое. Что дом этот был построен давно и знавал лучшие времена, некогда числился доходным для публики белой, после, когда появились иные, поновей, стал принимать жильцов поплоше. Менял хозяев, каждый из которых спешил извлечь выгоду, но не желал тратиться.

Дом разрушался.

Жилье в нем дешевело, однако и эта дешевизна не способна была привлечь публику хоть сколько бы приличную. Приезжие предпочитали селиться в пансионатах или же снимать квартирки поближе к источникам, благо, сей бизнес процветал давно. В доме же селились работяги, без которых не способен обойтись ни один, самый богатый и приличный город. А также семьи их, дети...

...жандармерию там не жаловали.

Да, вызывали, но большею частью соседи, которые от этакого соседства время от времени претерпевали некоторый ущерб. Битые окна, украденное белье или же пьяная драка под окнами... да, дом доставлял головной боли, но...

- А ведь... уж пару лет как попритихли, - с немалым удивлением произнес герр Герман. - Точно... вот как продали в последний раз, так и...

- Кому продали? - Вильгельм убрал-таки руки от носа.

- Так... не знаю.

И это незнание, кажется, поразило его до самой глубины продажной его души. А инквизиторы переглянулись. И это тоже что-то да значило.

- Что ж... сюрприз будет, - довольно-таки мрачно произнес Диттер.

Сюрприз удался.

Я сидела в машине и делала вид, что крашу губы, краем глаза наблюдая за тем, как блюет в придорожных чахлых кустах начальник жандармерии. А с виду таким крепким мужчиной казался.

Солидным.

Помада ложилась плохо, да и отсутствие света - единственный чахлый фонарь, который удалось зажечь далеко не с первого раза не в счет - сказывалось. Впрочем, на мою скромную особу внимания не обращали.

Пока.

- Что ж это... - герр Герман вытер губы тыльной стороной ладони. - Что ж творится-то... опять...

В каком смысле опять?

Он втянул слюну.

Сглотнул.

И сунув зеленую шапку в подмышку, добавил:

- Их всех же... всех прошлым разом... вычистили...

Красить губы стало совсем не интересно. А дом... дом был, куда он денется-то? Запертый под двумя пологами, погруженный в вязкое состояние стазиса и проклятый божественной волей. Пожалуй, я могла его видеть и снаружи, и изнутри, и это новое умение совсем не доставляло радости.

...вот меловой след...

...Монк замирает у него и касается пальцами, запоминая именем света. А вязкая тьма колышется, подбирается к благословленному, то ли примеряясь, как половчей ухватить за пятки, то ли, напротив, испрашивая благословения.

Вот Диттер стоит, опершись обеими руками на подоконник. Он мрачен.

И темен.

И кажется, хочет кого-нибудь убить... главное, чтобы не меня. Я полезная. Я пригожусь.

...вот застыл посередине лестничного пролета Вильгельм. Он странно развел руки и голову запрокинул. Если присмотреться, то становятся видны тонкие нити поискового заклятья.