– Так что, Кролик точно был уверен: старик сможет?
Уже совсем взбодрившийся Шурка снова заговорил с энтузиазмом.
– Да, точно! Он мне рассказывал, что этот Борис… ещё до революции входил в банду, которую вся царская полиция поймать не могла. Они делали фальшивые деньги разных стран. А старик наукой занимался, чтобы деньги эти не отличить от настоящих. Поймали их аж в Германии. Всех посадили.
– Значит, – протянул Брысь, – отсидел и давно вышел. И что, согласен был снова делом заняться?
– Да, Лёня с ним ещё раньше договорился. А когда мы вместе пришли, то они уже о деле говорили. Какую-то бумагу чтоб достать, и про гравёра.
– А как Кролик его нашёл, Бориса этого?
– Не знаю, – пожал плечами Шурка. – Он мне не рассказывал. А в доме том ну прямо лаборатория. Почище, чем у нас в училище в кабинете химии. Куда там! Столько разных бутылок, банок, аппарат стеклянный, и станок какой-то в углу стоял.
– Может он самогон гонит? – засмеялся Гроб.
Но вдруг выругался с удивлением в голосе и сказал Брысю:
– Так я же эту историю помню! Мне Краб рассказывал о мужике, который деньги фальшивые делал. Он с ним, кажись, в тринадцатом году сидел во Владимирском централе. Точно, и про банду эту говорил – большие дела проворачивали, долго не попадались. А мужик этот такой тихий был, очкарик. Но его не трогали, уважали. Краб гуторил – он мертвяков из земли выкапывал, резал их, кишки доставал.
– Так может, это не тот? – усомнился Брысь. – Причём тут мертвяки? Деньги же фальшивые делал.
– Тот самый, – кивнул Гроб. – Он у них, как пацан говорит, наукой заведовал. Деньги навроде как совершенно натуральные были, такой умелец.
– А сам ты его что, не знал?
– Так я ж во Владимирском не сидел. А с Крабом стыкнулся в Ярославском централе. Его туда перевели. Очень, говорил, умный тот мужик был, про отравы рассказывал. Как в разных странах людей травили, всё больше бабы своих полюбовников.
Брысь помолчал, обдумывая. Налил в свой стакан самогона, выпил. Шурик напряжённо смотрел на главаря. Викентий Павлович был совершенно убеждён, что рассказ заинтересует бандита. Похоже, так и было: то по скулам у него пробегали желваки, то губы кривились, то задумчиво приподнималась бровь. Сипатый бандит за это время дважды выпил, причём наливал в Шуркин стакан, даже не выплеснув то, что там осталось. Но вот Брысь решительно повернулся к парню.
– Где живёт этот Борис?
– На Журавлёвке, у плотины, – с готовностью ответил Шурик. – Я хорошо запомнил.
Брысь негромко свистнул, и почти сразу появился Витёк.
– Как побыстрее дойти до Журавлёвки, к плотине у реки?
– По яру выйдем в городской парк, а там – через кладбище. Но это далеко топать.
Витёк, наверное, был знатоком городских районов, дорог, переулков. Шурка подумал, что, небось, ловко бегает от милиции, знает, куда свернуть, где спрятаться…
– Ничего, – весело ответил главарь. – Мы все молодые, погода хорошая. Прогуляемся.
– А Гроб тоже молодой? – хмыкнул Витёк.
– Ты, баклан, за мной не угонишься, – просипел Гроб. – Давай, фраерок, вставай, покажешь хавиру очкарика.
– Прямо сейчас?
Шурик и вправду немного растерялся, не ожидал такого быстрого действия.
– Вставай, – жёстко сказал Брысь, – чего тянуть.
К первым домам посёлка, который назывался Журавлёвка, компания подошла, когда жара немного спала. Всю дорогу шли по солнцепёку, Витёк бурчал недовольно о том, что устал, Брысь вытирал лоб платком, только Шурик да худой, невысокий, как подросток, Гроб не потеряли бодрости. |