|
Всякое ремесло налету удавалось Султану: был он плотником, и столяром, и каменщиком, и лудильщиком. В одном не повезло Султану — не было у него детей. Шли годы. Много молодых аульчан стало смыслить в технике больше самого Султана, и назначил тогда колхоз ему заслуженную пенсию, чтобы спокойно доживал свой век. С тех пор, как умерла жена и он перебрался жить к сестре, Султан сделал в своей бывшей сакле мастерскую. Бывало, целыми днями, за доброе слово, чинил он там односельчанам примусы, лудил тазы и кувшины, а когда заказывали, мастерил новорожденным люльки. Последнее он делал особенно охотно. Но всё тоскливее было старому Султану. Он чувствовал, как тяжело засыпает и тяжело встает утром и как всё медленнее бежит в его теле кровь. Даже в прерывистом старческом сне думал теперь Султан о том, что уходит без последнего дела жизни, такого дела, которое бы подвело черту. Каждый день в предрассветье поднимался Султан и, накинув овчинный тулуп, выходил из сакли. Смотрел на высокие бледнеющие звезды, глубоко вдыхал старой грудью острую свежесть воздуха и напряженно думал… думал о том, что бы ему такое сделать, чтобы люди вспоминали о нём подольше.
Он не придумал ничего нового — решил построить источник, как, случалось, строили другие старики перед смертью. Не в ауле, здесь их было достаточно, а на полпути к большому соседнему хутору. В том месте был хороший родник, но его то и дело засыпало и люди жаловались, что негде утолить жажду, перевести дух. Султан решил построить такой источник, который никогда не засыпет, который будет стоять триста лет. Больше года работал Султан, воплощая свою последнюю мечту. Он вывел родник в железную трубу, возвёл над ним закрытый с трёх сторон мощный каменный навес выше человеческого роста. И камни, и цемент, и железные двутавровые балки на перекрытия он доставлял к месту работ на ишаке — по той дороге машины не ходили, слишком она была узка. Сооружение получилось замечательное, вечное. Он много потратил сил и денег на свой родник у дороги. Потом ему пришло в голову сделать отдельно ещё и нишу для того, чтобы поить скот. Или коров будут гнать, или всадник заморит коня в дороге, или пройдёт отара овец, а может, зверь какой спустится попить воды или птица — Султан никого не хотел забыть на этой земле, где ему оставалось прожить совсем недолго. Он был доволен своей работой. Как и было задумано, ему оставалось только высечь затейливый горский орнамент и слова старинной восточной мудрости — для этой цели он вмуровал над входом специальные каменные плиты. Султан выбрал орнамент и слова восточной мудрости были у него наготове: «Путник, и если тебе встретится человек, сделай ему приятное: может быть ты видишь его в последний раз». И эту работу он почти закончил — орнамент получился на редкость хорош, каждая его линия была исполнена благородства и простоты. Теперь нужно было лишь высечь слова мудрости и еще высечь: «Уста Султан Магомедов», — чтобы люди помнили о нём. — Завтра я всё закончу, — обронил Султан за ужином. — Очень жаль, дядя, но по новому проекту море дойдёт почти до самого хутора и твой родник окажется на дне, — тихо сказал Мухтар. Султан долго молчал. Его маленькая белая бородка вздрагивала против воли, лицо посерело. Потом из-под надвинутой на брови чёрной папахи цепко взглянули на племянника голубоватые глаза. — Почему не сказал раньше? — Раньше был немного другой проект, а сейчас в Ленинграде пересмотрели, уточнили. Сегодня как раз нам читали лекцию. Море оросит триста сорок тысяч гектаров бесплодных земель. Представляешь, дядя! Султан ни о чём больше не расспрашивал племянника, он знал, что Мухтар не шутит. Горячая обида залила душу старика, он встал из-за стола и вышел из сакли. Патимат заплакала, тайно, по-горски, стараясь не показывать слёз сыну — обида брата была ей очень понятна. |
