Теперь расхохотались все трое.

— Что называется — нет места темней, чем под светильником! — сказала, наконец, Олли. — Там как механизм — работает? Проверь, мэс, ладно? За рычаги подёргай, насчет вселенской смази помаракуй. И кстати перетащите сюда два полных бродяжьих костюма.

— И кое-что из книг, а то в замке нет библиотеки, — распорядилась Барба. — И два-три образца лужайки, неважно каких. Поймёшь?

Офицер кивнул:

— Пойму. Только на всякий случай держитесь от вон этого подальше.

Без него девушки пригляделись к полу. На квадратный люк, обведенный тонкой щелью, способны были улечься трое. (Пока — только две и лишь по краю.) Люк явно был монолитным — чёрточки, имитирующие мозаику, были не так глубоки, как обвод, затёртый для маскировки пылью. По углам обвода дерево пахло и звучало резким металлом — дубовые плитки явно маскировали некий механизм.

За этим делом обе едва услышали скрежет и сдавленный голос:

— Отойдите, сэньи. Плита идёт вниз.

Скрежет перерос в хриплый лязг, лязг — в рокот более или менее благородного тона.

Внизу открылась бездна, полная звёзд… Нет, факелов, которые отражались в крупных медных заклёпках.

— Оно на столбах ходит, — уважительно произнесла Олли. — Как пресс навыворот.

Рокот перестал и после некоторой суеты возобновился. Площадка медленно и упорно становилась на прежнее место, только теперь вознося на себе человека. Это снова был Грайн.

— Я взял то, в чём благородные сэньи лазали по топям во время королевской охоты, — сказал он. — Когда редких водоплавающих птиц окольцовывали.

— Подходяще, — одобрила Олавирхо.

— И две красивых книги формата ин-октаво, с пометой «Для новобрачных»: «Записки под изголовьем, рассматриваемые в свете пионового фонаря, с приличными сему делу весенними гравюрами» и «Шестнадцать позиций любви, описанные в стихах Петром Аретином, иллюминованные Юлием Романовым и закреплённые благими усилиями Марка-Антония Раймонда».

Барбара сделала вид, что поперхнулась.

— То что надо. А мошонки… мешочки? — спросила Олли.

— Взял что под руку попало, — ответил он.

— И добро, мы сами не знаем, для чего они понадобятся. Мэс Грайн, ты осмотрелся в замке? Что в верхних этажах?

— Их два, — деловито отчитался он. — Вокруг купола — галерея для арбалетчиков с ярусами и бойницами в три ряда, самый верх — смотровая площадка. Широкая, при случае не одного вертикального летуна примет. Наружных лестниц четыре с пролётами: идут близко к окнам, упрятаны в тесноте прогала и лиственничные, легко сжечь или обрушить. О внутренних лестницах, в стене самой башни, не знаю. Их может быть меньше, потому что не обстреливают, как внешние, людям не обязательно по ним спешить. И ещё подъёмник, он совсем медленный. Смотрите — вот здесь, в стене, две плиты управления, вверх-вниз. Я их сразу отметил.

— Спасибо огромное, — поблагодарили сёстры в голос.

— Вы ведь останетесь переночевать? Уже темнеет, — полуспросила Барба.

— Благодарю, — Грайн снова поклонился. — Гостеприимство ваше придётся кстати — господин наш король ждёт нас с отчётом, что всё прошло благополучно.

— Прошло? — голосок Олли был так тих, что он почёл за благо не расслышать. — В каком смысле — исчезло или случилось?

Сестра сей же миг пнула её локтем в селезёнку.

После его ухода плита так и зависла на вершок ниже уровня остального пола.