|
Озноб пробежал с головы до пят Мировича. Он удвоил ставку на той же карте, Алексей Орлов принялся опять метать и, снова вскинув на него удалыми, смеющимися глазами, сказал: - Дана, сударушка, и эта-с. Подошли новые игроки. Снизу явился и Рубановский. - Молодец, молодец! - шептал теперь старик Мировичу. - Такому можно постараться... может, и найду!.. Мирович не обращал внимания на окружающих. Дух игрока воскрес в нём с прежней, давно не испытанной силой. Глаза у него помутились, ноздри расширились, дух захватывало. Забыл он и Руссо, и ложу святого Иоанна, и силу воли, и всё. Загибая пароли и ставя угол на пе, он выиграл почти сряду ещё несколько карт. - Экое счастье, - анафемское, дьявольское счастье! - шептали кругом. - Qui est ca? [Кто это такой? (фр.)] - А шут его знает... - Да откуда взялся? - Григорий, что ли, привёл... - Sacre nom! [Чёрт возьми! (фр.)] Невзрачный, а как загребает. - Но это случай, parbleu! [Ей-богу (фр.)] не всё же будет брать... Мирович между тем поднял глаза к потолку. Держа колоду карт, он подумал: "Пчёлкина... Поликсена... две одинаковых буквы в начале имени и фамилии... Попробуем ещё так", - вынул пятёрку пик, загнул на ней все четыре угла и пустил таким образом всё, что у него было выиграно. Карта снова, к общему изумлению, взяла. - Банк сорвёт! что вы! - дёрнул за руку Алексея Орлова Бредихин. - Где Баскаков? - С Машутой амурится... - ответил, указав на дверь, Хитрово. - Mais allez done [Но иди же (фр.)], - шепнул брату Алексей Орлов. - Пусть бросит амуры и выручает... какого козыря притащили!.. Гурьев и Хитрово привели Баскакова. Понтёры расступились. Кто-то сказал: - Поздно, други; скоро станут гасить свечи. Не сбрызнуть ли поле? Подали шампанского. Ласунский с Рославлевым и Гурьевым принялись сводить мелом счёты проигрыша, выигрыша, за карты и за вино. Посторонние зрители стали понемногу расходиться. Где-то в соседней комнате несколько человек несвязно пели: Лён, лён молодой... Раздавалось ухарское треньканье гитары. Хлопали пробки, звенели бросаемые об пол стаканы. - Что ж, господа, если не хотите, если... я сам готов метать банк! - сказал Мирович, неловко суя по карманам дукаты и рубли. - Только в этом и радость... Живём в сумнительные времена... Ах, как, матушка, в Киеве хорошо... - вдруг прибавил он, ни с того ни с сего. Его душил смех, давно не испытанная весёлость подмывала, раздражала. Он начинал несвязно болтать, заметно покачиваясь. Глаза слипались. Хмель от выигрыша смешался с хмелем от вина. Григорий Орлов переглянулся с приятелями. - Если продолжать, так не лучше ли у меня? - сказал он. - Или доиграемся у князя Чурмантеева! У него нынче рокамболь с ужином... просил прямо с охоты. |
