Вот, теперь лучше. Она почувствовала уверенность, словно ступила на твердое, покрытое галькой дно быстрой реки.

– Лектер постоянно доставляет нам хлопоты, – бросил Чилтон через плечо. – У нас каждый день уходит минут десять, а то и больше, чтобы снять скрепки с присылаемой ему корреспонденции. Мы пытались запретить или хотя бы ограничить его переписку, но он пожаловался, и суд отклонил наше требование. Обычно его личная почта обширна. К счастью, она немного уменьшается, когда появляются новые герои. Порой нам кажется, что каждый мало‑мальски занимающийся психологией студент хочет получить информацию от Лектера. Медицинские журналы продолжают публиковать его статьи, но только из‑за удивительной популярности его имени.

– Мне кажется, он поместил хорошую работу по хирургической наркомании в «Журнале клинической психиатрии».

– Да? Мы пытались изучать его труды. Ведь такие люди встречаются живыми достаточно редко.

– Какие люди? – социопат, в чистом виде, то есть именно то, кем он на самом деле является. Но он непроницаем и слишком пресыщен всеми этими стандартными тестами А как ненавидит нас! Он считает меня своей Немезидой. Крофорд поступил мудро, посылая вас к Лектеру. Согласны?

– Что вы имеете в виду, доктор Чилтон?

– Он послал молодую женщину, надеясь «включить» его внимание. Думаю, вам это удастся. Уверен, что Лектер не видел женщин несколько лет, если не считать кого‑то из наших уборщиц. Обычно мы стараемся слабый пол держать подальше. В таких местах от них только лишние хлопоты. Хватит трепаться, Чилтон.

– Я с отличием закончила университет в Вирджинии. Но там нас не учили искусству очаровывать.

– В таком случае вы должны запомнить следующие правила: не просовывайте руку через решетку, даже не прикасайтесь к ней. Не передавайте ему ничего, кроме бумаг – ни карандаша, ни ручки. У него есть все необходимое. На листах не должно быть ни скрепок, ни булавок. Он все получает через окошко по транспортеру для подачи пищи. И никаких исключений. Не берите ничего из того, что он может попытаться передать вам через решетку. Вы меня понимаете?

– Понимаю.

Они миновали еще две двери, и дневной свет остался позади. Теперь они находились ниже палат, обитатели которых могли как‑то между собой общаться, там, где не было окон, где жили в полной изоляции одиночки. Фонари в коридоре были закрыты массивными сетками, подобно лампам в машинных отделениях кораблей.

Доктор Чилтон на мгновение задержался под одним из них. Когда эхо их шагов замерло, Старлинг услышала где‑то за стенами дикий вопль.

– Лектер никогда не покидает стен своей камеры без полного комплекта смирительной одежды и намордника, – сказал Чилтон. – Я объясню почему. В первый год заключения он был образцом поведения и общительности. Меры безопасности немного ослабли. Вы понимаете, надеюсь, что это было при прежнем руководстве клиники. После обхода восьмого июля одна тысяча девятьсот семьдесят шестого года он пожаловался на боли в сердце, и его отправили в амбулаторию. Чтобы сделать кардиограмму, с него пришлось снять смирительную одежду. Когда сестра наклонилась над ним, он вот что с ней сделал. – Чилтон вручил Кларис потрепанную фотографию с загнутыми углами.

– Врачам удалось сохранить ей лишь один глаз. Чтобы добраться до языка, он буквально разворотил девушке челюсть. При этом пульс его не превышал восьмидесяти пяти ударов. Даже когда он доедал язык. Старлинг не могла понять, что произвело на нее более ужасающее впечатление: изображение на фотографии или поведение Чилтона, когда он, рассказывая об этом кошмаре, впился в нее цепким, пронизывающим взглядом.