|
Гарденбург не смотрел по сторонам: парижские достопримечательности его не интересовали. Он держался так, словно перед ним был огромный голый учебный плац около Кенигсберга, а не самый центр столицы Франции в первый после 1871 года день ее оккупации. "На редкость противный тип! - поморщился Христиан. - Подумать только, что на таких и держится наша армия!.." - В десять ноль-ноль, - начал Христиан, - на дороге Мо - Париж мы вступили в соприкосновение с противником. Укрывшись за тщательно замаскированным дорожным заграждением, противник открыл огонь по нашей головной машине. Вместе с находившимися под моим командованием девятью солдатами я вступил в бой. Мы уничтожили двух солдат противника, выбили остальных с баррикады, обратили их в беспорядочное бегство и разрушили заграждение. Христиан на мгновение замялся. - Продолжайте, - не повышая голоса, поторопил лейтенант. - Мы понесли потери, - продолжал Христиан, подумав при этом: "Вот тут-то и начинаются неприятности!" - Убит ефрейтор Краус. - Ефрейтор Краус? А он выполнил свой долг? - Да, господин лейтенант. - Христиан вспомнил о неуклюжем парне, который бежал по лесу среди качающихся деревьев и дико выкрикивал: "Попал! Попал!" - Первыми же выстрелами он убил одного из солдат противника. - Отлично! - заметил лейтенант. По его лицу скользнула холодная улыбка, отчего на мгновение сморщился его длинный крючковатый нос. - Отлично! "Он доволен!" - удивился Христиан. - Я не сомневаюсь, - продолжал Гарденбург, - что ефрейтор Краус будет посмертно представлен к награде. - Господин лейтенант, я собираюсь написать письмо его отцу. - Отставить! Не ваше дело писать письма. Это входит в обязанности командира роты капитана Мюллера, и он сделает все, что нужно. Я сообщу ему необходимые факты. Извещение нужно составить умело. Важно выразить в нем соответствующие чувства. Капитан Мюллер знает, как это делается. "В военном училище, вероятно, читают курс лекций "Письма родственникам", - иронически отметил про себя Христиан. - Час в неделю". - Унтер-офицер Дистль, - продолжал Гарденбург, - я доволен вами и вашими солдатами. - Рад стараться, господин лейтенант, - вытянулся Христиан. Он почувствовал какую-то глупую радость. Брандт выступил вперед и отдал честь. Гарденбург холодно козырнул в ответ. Он презирал Брандта: тот не мог даже внешне выглядеть солдатом, а лейтенант не скрывал своего отношения к людям, которые сражались фотоаппаратами вместо винтовок. Однако он не позволял себе игнорировать весьма определенные приказы командования об оказании всяческого содействия военным фотографам. - Господин лейтенант, - просто, совсем по-штатски, обратился Брандт к офицеру. - Мне приказано поскорее доставить на площадь Оперы заснятую мною пленку. |
