|
По правилам, новую сессию 1976–1977 года полагалось открывать не председателю, а губернатору, и он, по указанию Парижа, заранее известил, что при необходимости прибегнет к помощи войск, чтобы открыть двери Ассамблеи. И действительно, в назначенный день, 10 июня 1976 года, губернатор направил к зданию Ассамблеи большой отряд жандармов, оснащенных автоматами, гранатами с слезоточивым газом и шлемами, защищенными забралами. К своему великому замешательству, они обнаружили, что ворота закрыты, а здание занято двумя тысячами полинезийцев. В сопровождении полицейского эскорта явился на правительственной машине губернатор и тотчас попал в окружение демонстрантов. Обращаться к жандармам, чтобы выбраться из толпы, было рискованно: как бы при этом самому не пострадать. К тому же жандармам все равно было не под силу справиться с разъяренной толпой. Примерно через час губернатор решил выйти из машины и вернуться пешком в свою канцелярию. С типичным для полинезийцев великодушием демонстранты пропустили его, не причинив вреда. После чего открытым голосованием постановили продолжать оккупацию здания Ассамблеи неограниченное время — тихо, мирно и спокойно. Для отражения внезапных выпадов было назначено круглосуточное дежурство. Для удовлетворения телесных и духовных потребностей демонстранты образовали группу снабжения и питания и назначили час ежедневной молитвы. Располагая источником пресной воды во дворе, автономисты явно могли выдержать любую осаду.
Реакция французского правительства показала, как правы были автономисты, решив, что только крайними средствами можно заставить Париж прислушаться к ним. Не прошло и недели после начала оккупации здания Ассамблеи, как Стирн созвал пресс-конференцию и объявил, что поразмыслил над своим законопроектом и решил пересмотреть его, чтобы тот «лучше соответствовал реальному положению вещей в Полинезии». Это вполне устраивало автономистов, которые всегда настаивали на реалистичном подходе к их проблемам. Оставалось проверить, насколько новая версия будет отличаться от старой. Выяснилось, что они узнают об этом, когда уже будет поздно, ибо Стирн намеревался в обход полинезийской Территориальной ассамблеи сразу внести законопроект на рассмотрение французского Национального собрания. Он избрал такой путь, потому что новый вариант мало чем отличался от старого и повторная консультация с выборными представителями полинезийского народа попросту не требовалась. О необычной для автономистов решимости и агрессивности говорит то, что они немедленно изобрели предельно простой и эффективный метод вынудить французское правительство консультироваться не только с членами Территориальной ассамблеи, но и со всем полинезийским народом. Для этого, объявил Сэнфорд на многолюдном митинге, ему достаточно отказаться от звания депутата французской Национальной ассамблеи и заново выдвинуть свою кандидатуру на последующих дополнительных выборах. В основу своей предвыборной программы он положит вопрос об автономии, и тогда выборы автоматически превратятся в референдум. Выполняя намеченный план, Сэнфорд задолго до дня выборов 12 сентября развернул энергичную предвыборную кампанию. Его главным соперником был лидер местной голлистской партии Флосс. Это облегчало выбор избирателям, поскольку Флосс последовательно поддерживал все планы и маневры Стирна. Вплоть до того что убедил своих сторонников одобрить реакционный законопроект Стирна. Молодой профсоюзный лидер Шарль Тауфа тоже решил баллотироваться. Он выступал за подлинное самоуправление не менее энергично, чем автономисты. Несколько более неожиданным было участие в выборах молодого родственника Пуванаа, Чарли Чина, в жилах которого была примесь китайской крови. Чарли только вернулся из французской тюрьмы, где отбывал двухлетний срок за кражу боеприпасов из военного лагеря на Таити в знак протеста против атомных испытаний. Суть его избирательной платформы сводилась к требованию немедленной независимости. Порядка ради назовем пятого, беспартийного кандидата Элисаиа, который хотел, чтобы Полинезией управлял бог. |
