Мужики ворчали что-то неопределенное, что, мол, грехи и прочее, и жисть прожить - не поле перейти, да ты не обращай внимания, жаль, конечно, когда о нас плохое думать будут - так не надо было по-свински - ну и так далее…

    -  А вашего черного я все равно убью, - сказал тот, похожий на хорька.

    -  Толку не будет, - сказал Петер. - А себя погубишь.

    -  Я не для толку. Я так… для себя.

    -  Ваши тогда, до газов, убили?.. - Петер сглотнул, так почему-то резануло это воспоминание о предчувствии, что вот этот, сидящий перед ним, и есть убийца Летучего Хрена, Эка и Шанура. - Убили полковника, оператора и шофера?

    -  Наши, - кивнул тот. - Оператора не убивали, неправда. Он сбежал потом.

    -  Сбежал? - выдохнул Петер.

    -  Так я же тебе говорил, что видел его потом, - сказал Козак.

    -  Ничего ты не говорил.

    -  Только что говорил - видел его и разговаривал.

    -  Я не понял - что после того… Где он сейчас?

    -  Не знаю. Ходит где-то. Говорил, что будет ходить и смотреть - и думать.

    -  Подожди. - Петер опять повернулся к террористу. - Если это ваши - то где киноленты?

    -  Раздали по рукам. На сохранение. Но это еще до газов было, теперь где и что - мало кто знает.

    -  Ваш же Менандр их на тушенку выменивал, - сказал Козак. - Ходил и выменивал. Штук пятьдесят, наверное, унес, а то и больше.

    -  Менандр? - удивился Петер. - Ничего не понимаю.

    -  Он тебе не говорил?

    -  Ничего. Ну, допрыгается он у меня. Ты тоже отдал?

    -  У меня не было, - сказал Козак.

    -  Проклятье… - Петер сжал пальцы так, что они хрустнули. - Ребята, если кто найдет, если у кого есть, если кто знает, где спрятано, - отдавайте мне. Тушенки у меня нет, но что-нибудь придумаем.

    -  Да что мы, совсем уж шкурники, что ли, - сказали саперы. - Принесем, если найдем, чего уж там…

    Менандра не было, Петер перевернул весь блиндаж вверх дном, но ничего не обнаружил. Камерон и Брунгильда, матерясь, помогали ему, причем Камерон вспомнил, что дня три назад видел Менандра перебиравшим коробки с лентой, но и не подумал поинтересоваться - проклятье! - а Брунгильда высказывалась весьма произвольно по поводу всего на свете, пока Петер не сообщил ей свежую информацию о Шануре - она ахнула, села и молча сидела очень долго, будто ждала, что вот сейчас он войдет - никто, конечно, не вошел, а Петер вдруг ощутил страшную тяжесть во всем теле и еле дотащился до койки, оставив Камерона убирать все, что они пораскидали, - в обжитом блиндаже оказалось поразительно много вещей, - однако уснуть не смог, задремал и застонал, так заныли лицо и спина, Брунгильда разбинтовала его и, чуть не плача, стала промывать заплывший глаз и прикладывать снег к скуле, а со спиной вообще ничего нельзя было сделать, пуля сорвала узкую и длинную полоску кожи, даже перебинтовать это было трудно; наконец Камерон придумал приклеить бинт вдоль раны клеем для киноленты, и, неожиданно успокоившись, Петер крепко уснул. Во сне он видел Шанура, Шанyp что-то говорил ему, но Петер не понимал ни слова, будто Шанур говорил на каком-то ином языке, а потом Шанур повернулся и пошел прочь. Петер попытался удержать его, но рука проходила сквозь Шанура свободно, как сквозь призрак…

    Утром его разбудила короткая, но злая канонада - звук, когда-то фоновый, стал редким, а потому резким и тревожным.