Примерно такие же слухи ходили и среди саперов. На ухо шептали, что конец бардака не за горами и скоро вернется человек с твердой рукой. Козак сказал, что многие саперы носят с собой фотографии генерала, хотя по нынешним временам за такую фотографию легко влететь и за проволоку.

    Наконец появились подметные листки. От руки или по трафарету был изображен генерал в профиль, и текст гласил: «Я иду!»

    Армант разболелся по-настоящему. Он температурил, кашлял, покрылся какой-то гнусной сыпью. Петер не выпускал его наружу и заставлял лежать. Брунгильда, после газовой атаки смотревшая сквозь Арманта, не устояла против женской природы- обиходить болеющего - и подолгу сидела рядом с ним, то молча, то беседуя о чем-то. Шла уже середина марта, все еще зимнего месяца в этих широтах, но день становился заметно длиннее, и, кажется, изменился воздух - не было теперь в нем сплошной заледенелости и звонкости, что-то добавилось, что-то ушло, и небо странным образом поменяло оттенок: иней с него смахнули, что ли? Бледные зимние закаты налились кровью, и однажды такой закат, раскатанный на полнеба, вдруг оборвался пронзительной зеленью. В этот вечер пришел Шанур.

    Менандр рыскал где-то; Камерон и Брунгильда были заняты в павильоне; Армант спал, тяжело дыша; Петер чистил пистолет. Шанур вошел неслышно, не открывая двери, позвал:

    -  Петер!

    Петер хоть и ждал подспудно этого визита, хоть и узнал голос - вздрогнул и судорожно ухватился за рукоятку собранного пистолета. Потом заставил себя расслабиться и обернулся. Шанур шел к своей койке, застеленной по-прежнему, как и было в тот день, когда он уехал. Поначалу Брунгильда ухаживала за койкой, как за могилой, а потом как-то по-другому.

    -  А, это ты, - сказал Петер. - Хорошо, что пришел. Почему не сразу?

    Шанур смотрел на него темными глазами и ничего не говорил.

    -  Я почему-то уверен был, что ты жив, - внутренне суетясь, чувствуя эту суету и ненавидя себя за нее, продолжал Петер. - Внутри, знаешь ли, такое… ну, понимаешь, как лампочка горела - живой… хорошо, что так получилось… то есть что я несу - хорошо, что обошлось. Ну, рассказывай.

    Шанур покачал головой.

    -  Ты суетишься, Петер, - сказал он негромко. - Ты устал?

    -  Конечно, - сказал Петер. - Я вот и чувствую, что суечусь. Но я очень рад тебя видеть.

    -  Хорошо, - сказал Шанур.

    -  Где ты… - Петер хотел сказать «скрываешься», но не сказал, неудобно получалось, - живешь?..

    -  Хожу, - сказал Шанур. - Просто хожу везде. Нигде не задерживаюсь.

    -  Вот ты-то и устал, наверное?

    -  Смешно, - сказал Шанур, - но как раз на этом я замечательно отдохнул. А ты устал и…

    Он замолчал вдруг и посмотрел на Арманта. Армант приподнялся на локте.

    -  Явление Христиана народу, - сказал он. - Или мне снится?

    -  Нет, - сказал Шанур. - Я пришел.

    -  Мне не о чем с тобой говорить, - сказал Армант.

    -  Ну и что? - сказал Шанур. - Это ничего не меняет.

    -  На что ты рассчитываешь, кретин? - сказал Армант.

    -  Ни на что, - сказал Шанур. - Уже ни на что.

    -  Ты скрываешься, ты прячешься, хочешь выжить, ты неуязвим, - горячо заговорил Армант, - говоришь саперам такие правильные слова про правду и долг перед историей, а сам прячешься от своего долга… ты присягал, а где твоя верность присяге? Ты неуязвим, а предлагаешь саперам заниматься тем, за что их расстреливают.