Хесус подъехал к задней двери и расшпилил кузов машины; там были рядами выставлены корзины с салатом, помидорами, персиками, завернутыми в бумажки, виноградом.

    -  Как обычно? - спросил Хесус. Амалия кивнула, и он проорал, встав перед братом:

    -  Одну корзину с салатом! Одну корзину с помидорами! Неси! Она покажет!

    -  Он все-таки слышит? - лениво поинтересовалась Амалия. - Когда кричат, слышит?

    -  Не-а. Он по губам читает, как по книге… Эй, не лук, а салат!

    Амалия проводила глухонемого по длинному коридору в кладовку при кухне - в доме было четыре кладовых с земляным полом, без окон, со старинными дверями дюйма в три толщиной и коваными навесками для замков. В этих клетушках было прохладно даже в жару, и Рон провел сюда электричество, так что в июле, тягостно знойном и почти безветренном, Амалия забиралась в самую просторную комнатку и читала или играла на компьютере.

    Она показала, куда поставить корзины, и они вернулись к машине. Глухонемой взял персики и виноград - эти корзины были тяжелые, - отнес их на место. Амалия первой пошла к выходу. Она знала, где прячется Берт: за грязным занавесом, отгораживающим склад всякого барахла, и, миновав этот занавес, оглянулась. Глухонемой улыбнулся. В ту же секунду Берт высунул ладони из-за тряпки. Хлоп!

    Нет, парень не вздрогнул. Но глаза вроде бы метнулись влево - ладони Берта были у него за левым ухом. А похоже, ты попался, мальчишечка, подумала Амалия. Берт, шумно вздыхая, топал следом.

    Снаружи дул прохладный западный ветер, скалы поверху были уже озарены солнцем. Хесус спросил:

    -  Оливки нужны, женщина?

    -  Сейчас разберемся, - сказала она, повернулась к парню и через его плечо спросила у Берта по-английски:

    -  Обыщем красавчика, как ты думаешь?

    Ее этому учили - фиксировать неосознанные и неконтролируемые реакции, - и сейчас, при ярком свете, она увидела, что зрачки у парня расширились; цвет лица не изменился. Он улыбнулся ей, как ни в чем не бывало, и опять закивал.

    -  Бери его. Веди в дом, надень наручники.

    Берг сзади схватил парня за локти - тот рванулся было, но освободиться от лап Берта Эйвона было очень трудно, даже когда на этих лапах отсутствовала невидимая броня. А сейчас он был в Невредимке.

    …Они хорошо изучили эту механику: в руке, одетой полем, силы не прибавлялось, но ее хватка была ужасна для живой плоти. Пальцы, словно стальные тиски, не поддавались никаким рывкам, и хуже того - они миллиметр за миллиметром вдавливались в тело жертвы, используя мгновенные расслабления мускулатуры. Когда Амалия слабой своей, маленькой ручкой держала огромную лапу Берта и он старался не поддаваться, не ослаблять мускульного напряжения, ему через минуту-другую приходилось просить пощады. Даже Рон, эта логическая машина, никак не мог привыкнуть к тому, что Амалию, одетую полем, он не мог ни шевельнуть, ни приподнять.

    -  …Что такое?! - вскрикнул Хесус.

    Берт довернул парня - тот стал багрово-коричневым - и повлек в дом. Амалия улыбнулась Хесусу, ласково спросила:

    -  Вот теперь скажи, кто он на самом деле. Пожалуйста.

    -  Брат он мой! - завопил зеленщик. - Сын брата моего отца! Святая Мария, помоги мне!

    -  Клянешься именем Марии, что брат?

    Теперь глаза метнулись у этого.