Когда диспетчер ответил, я рассказал о серии убийств. Девушка сообщила, что помощь уже выехала. Полицейские приехали очень быстро. Из машины вышел офицер, подошел ко мне и задал пару вопросов.

– Я могу показать улики, – ответил я уверенным голосом.

Машина направилась к дому, а мы вдвоем пошли к лесу. Я привел офицера к месту захоронения предков семьи Юн.

– Вот, смотрите.

Я рассказал все, что видел и слышал. О том, что Чангун умер, потому что был медлительный. Пин и Мальсуг – потому что шумели, Чхонмён, Сучжи и Ыну умирали с пеной у рта. Лицо полицейского побелело.

Я признал свою ошибку. Все мои старания привели к тому, что на свободе оказался человек, совершивший серию жестоких убийств малолетних детей. Теперь она сидела дома в ожидании суда, а я мог стать ее седьмой жертвой.

– Вы должны меня защитить.

Полицейский пообещал, что сделает все возможное, позвонил в участок и принялся копать. Но человеческих останков в могилах не оказалось.

– Я не понял, что это?

В одной могиле был черепаший панцирь размером с ладонь. Во второй – скелет птицы, в третьей – панцирь краба. Получается, Тончжу убивала и закапывала в землю, но только не людей. В тот момент, когда я это понял, в голове прозвучали слова дедушки:

«Чангун был очень медлительный».

«Пин и Мальсуг были очень шумные».

«Чхонмён, Сучжи и Ыну… я помню их – у них была пена у рта».

Все сходится! Черепаха медлительная, птицы шумные, краб всегда с пеной у рта. Дедушка просто описывал животных, а получилась навевающая ужас история. Меня затрясло от напряжения, и я опустился на землю. В глазах полицейского все выглядело как театр абсурда. Я не понимал, что делать дальше. Создавалось такое ощущение, будто все мои усилия терпели крах из-за какого-то заговора.

Заговор… Кому бы это было выгодно? Неплохой кандидатурой был следователь. Ван Кочжин все перевернул с ног на голову, понимая, что история о приемных детях заставит воображение сыграть со мной злую шутку. Я дико разозлился на него. Но я сам был виноват:

– Простите меня, пожалуйста!

Впрочем, мне следовало извиниться не только перед этим полицейским.

Я не знал, куда спрятаться от стыда. Когда я вернулся домой, то увидел такую картину: полицейская машина стояла перед домом, и рядом с ней стояли все члены семьи. Трое, за исключением дедушки, пристально смотрели на меня с неприязнью.

– Простите меня, пожалуйста!

Я не находил себе места. Полицейские уехали, оставив меня в жутком состоянии. Я не знал, что говорить. Но решил начать как минимум с объяснений:

– Следователь рассказал мне историю об усыновленных вами детях. Но сказал, что не знает, живы эти дети или нет. А потом я нашел могилы.

Госпожа Нам резко ответила мне:

– То есть если б мы действительно убивали, то непременно бы хоронили тела по всем правилам? И так шесть раз?

Тут уж вмешался ее супруг и отругал меня:

– Это уже не в первый раз! Очень похоже на систему. Второй раз ты так жестоко поступаешь с Тончжу. Убиваешь ее. Тебе мало того, что ей придется предстать перед судом? Надо для полной картины полицейских вызвать на ночь глядя. Уже вся деревня шепчется. Один раз оступился – это ошибка, согласен. Но два раза?

Госпожа Нам не могла скрыть разочарование:

– Мы тебе доверяли. Как быть дальше?

Тончжу единственная не сказала ни слова. По глазам было понятно, что ей самой вся эта история очень интересна.

– Так что стало с теми детьми?

На мой вопрос ответила госпожа Нам:

– Все живы и здоровы. Они вернулись в детский дом, где и жили до усыновления. Как потом сложилась их судьба, не знаю.

– Почему они вернулись в детский дом?

На этот вопрос ответила Тончжу:

– Они ушли, потому что я им не понравилась.