|
На соседней полосе находилась статья подписанная Д. Виноградов. Я далеко тут вырвался вперёд. Вечером 14 ноября 1998 года оставшиеся делегаты толпой человек в 35-40 пошли по Невскому проводить меня на Московский вокзал. По дороге мы остановились и в ночной тени отбрасываемой Казанским собором выпили довольно приличное количество согревающих напитков. Холод к ночи только усилился. Затем воодушевлённые, вообразив что мы на шествии, чеканя шаг, мы отправились на Московский вокзал по Невскому, озвучивая свой путь нашим революционным ассортиментом лозунгов «Сталин! Берия! ГУЛАГ!» «Ешь богатых!» «Хороший буржуй — мёртвый буржуй!» «Ре-во-люция!» если милиция и была то она предпочла не показываться. Я впрочем, следил за тем, чтобы разрушений не было. На вокзале Виноградов попросил у меня денег на билет до Москвы. Тут я выругал его матом и приказал отправляться в Новосибирск, работать на партию. Костян оттолкнул его от вагона. В вагоне я лёг на вторую полку и уснул. Национал-большевики же, обнаружив что полвагона занято морскими пехотинцами соединились с ними во взаимной вражде, а затем во взаимном братстве. 17 ноября мы сдали документы в министерство юстиции. Той же чиновнице Наталье Владимировне. 2 декабря она позвонила Фёдорову и попросила Программу партии. По закону регистрируется Устав и потому требование предоставить Программу Партии выглядело мягко говоря нестандартным требованием. Мне захотелось посмотреть на физиономию Наталии Владимировны. Что она выражает сейчас. Мы честно принесли ей программу №1 — сиреневенькую книжечку, изданную Рабко, сказав что это первая бывшая программа и партия по ней уже не работает. Мы принесли программу №2, ту которая была стиснута до 26 пунктов и опубликована в «Лимонке» несколько раз. Эта программа умещалась на пространстве формата А-4 для того чтобы удобнее было делать ксерокопии. Эту программу мы решили выдать за неиспользуемую. Мы также принесли программу №3, выпущенную мной и Фёдоровым специально для МинЮста вариант, принятый на II съезде единогласно. Когда мы ей выдали все эти бумаги, я увидел что среди тех бумаг которые она уже имела, есть брошюра «Программные документы НБП» составленная группой наших активистов из материалов, опубликованных за годы в «Лимонке». А в брошюре есть литературные перлы судя по которым нас не зарегистрируют даже в качестве филиала в обществе любителей шахмат. «Что до меня, то я бы Вашу организацию зарегистрировала», — сказала Наталия Владимировна, глядя на нас даже как мне казалось сочувственно. «А зачем собственно Вам наша программа?» — сказал я «программа — есть ничто иное как идеология. А по Конституции все идеологии равны перед законом и если Вы собираетесь нас судить на основании сборника составленного из статей в «Лимонке» то это антизаконно» «Я никого не собираюсь судить.» Сказала она. «Решение буду принимать не я « «А кто?» спросил Фёдоров. «Кто будет принимать решение?» «Руководство» «Министр?» «Ну министр среди других.» она ещё раз вызвала нас. В её комнате en face сидела молодая тёлка — чиновница с которой переглядывался Фёдоров. Ещё Наталия дочь Владимира вызвала из другого кабинета некоего допотопного, похожего на Андрея (?158) в старости чиновника: крышка черепа голая, — кустики волос за ушами. Чиновники вообще очень допотопны. Они все как бы из эры Гоголя. Других не бывает. «Ваша партийная печать несёт изображение гранаты «Лимонка» с горечью сказал он. «А что», сказал Фёдоров «наши заводы не производят в соответствии с Конституцией одноимённую гранату «Лимонка»? К тому же и название газеты и печать символические производные от фамилии г-на Лимонова сидящего перед вами. |
