|
Погрустнел Андрей Фёдоров вложивший вместе со мной множество сил и работы в организацию съездов и регистрацию. Парень из хорошей семьи (мать его участвовала в конструктировании важных ракет) — питомец юридического факультета МГУ, он конечно балдел от судьбы Че Гевары, относился с презрением к депутатам ГосДумы где работал юрист-консультом у Лукьянова. Однако лучше не погибать в лесах Боливии а победить в результате голосования. Многие переживали. Но политическая организация созданная волею и мышечной энергией из живых молодых парней не может в угоду МинЮсту исчезнуть или разойтись. Надо было жить дальше и работать дальше. А вот как работать представлялось мало понятным. Мы надеялись на блок Анпилова — Терехова. Но поползли тихие слухи оттуда(через их молодёжную организацию АКМ) что Анпилов нами недоволен. Якобы мы «слишком». Пришли слухи что у Анпилова новый друг — внук Сталина. Джугашвили. «Внук Сталина — не сам Сталин» сказал я ребятам. «вспомните 7 ноября, в последний раз Анпилов попросил меня выдвинуться вперёд «Трудовой России» для схватки с ОМОНом» (От схватки лидеры того шествия Анпилов, Терехов, Крючков, Пригарин тогда отказались, струсили. Речь шла об ультиматуме: пропустить нас на Красную площадь!) «Анпилов нуждается в нас» — решили мы и успокоились. А зря. 29 января в здании на Лубянке состоялась моя встреча с генералом Зотовым. Встречу устраивал уже хорошо известный мне капитан ФСБ Дмитрий Кондратьев. Зотов, глава Управления по борьбе с политическим экстремизмом и терроризмом оказался радушным невысокого роста толстяком. Я и Кондратьев присели у стола совещаний, в то время как Зотов бежал от своего стола к нашему. Он время от времени цитировал мои статьи из газеты «Лимонка» и именно для этого возвращался к столу, где у него было очевидно открыто моё досье. Я пытался объяснить Зотову что мы не экстремисты, что как всегда поверхностные СМИ пришили нам этикетку «экстремистов» всего лишь потому что мы яркие, броские, хлёсткие. У нас яркие лозунги, яркие флаги. Однако никаких инцидентов с властью у нас не было до сих пор. Но возможно будут. И я повторил для Зотова доходчиво те же доводы, каковые я привёл в письме Крашенинникову. Что Национал-Большевисткую партию насильственно и беззаконно лишили доступа к избирателям. Что среди семи или более тысяч (тут Зотов заулыбался, ну уж прямо семи ?! Семи, — настоял я пятьсот плюс или минус, поправка на текучесть) членов партии найдутся такие которые захотят продолжить борьбу другими методами.» « Я им очень не советую этого делать», — сказал Зотов. «Я тоже», поддержал я его. «Вы бы взяли и убедили бы МинЮст и ещё кого следует, чтобы партию зарегистрировали.»сказал я. «Это способствовало бы исчезновению экстремизма». «У МинЮста своя работа, у нас своя», развёл руками Зотов. «Если у Вас появятся люди желающие продолжать борьбу незаконными методами, дайте нам знать» — сказал Зотов глядя в сторону. «Вон Диме дайте знать, или, он вынул густо-серую визитную карточку и написал номер телефона. Вот мой личный номер или мне лично.» Я ушёл. На Фуркасовом меня ждал обеспокоенный Костян. «Я уже думал вас арестовали.» «Срок не подошёл ещё» — ответил я. 30 января. На следующий день наши, в количестве 13 человек осуществили акцию на съезде партии «Демократический выбор России». В момент когда Егор Гайдар произносил речь и дошёл, говорят до слов «экстремизм», наши парни встали и стали скандировать лозунг «Сталин! Берия! Гулаг!» «Капитализм — дерьмо!». Кино-концертный комплекс «Измайлово» вмещает около двух что ли тысяч человек. Делегаты съезда «выбросов» растерялись. |
