|
Каким же идиотом он был, что скрывал это даже от самого себя. Но ведь он Кеньон и слово «любовь» никогда не входило в его словарный запас. А накануне вечером, когда язык наконец развязался, надо было сказать слишком много другого. Устало задремывая, он напомнил себе, что, прежде чем умрет, должен сказать Розалинде о своих чувствах. Важнее дела у него не остается. Тик так. Тик так. Тик так… В полной тишине часы на каминной полке звучали с неестественной громкостью. Чтобы приглушить стук проезжающих колес, дорогу перед Ащбертон Хаусом обложили, сеном, которое хорошо поглощало все звуки. Розалинда беспокойно провела рукой по одеялу. Уже близился вечер, но с тех пор как уехала Клаудия, он так и не просыпался. На свидание с сестрой, видимо, ушло слишком много его драгоценной энергии, с возмущением подумала Розалинда. Когда вся в слезах, опираясь на мужа, Клаудия уходила, она была сама сердечность. Не верилось даже, что это та самая женщина, которая встретила Розалинду змеиным шипением. Похоже, Стивен околдовал ее. Оставалось лишь надеяться, что надолго, если не навсегда. Тут же рядом сидела Кэтрин, которая что то штопала. Дворецкий пришел в ужас, когда леди Майкл выразила желание заняться таким недостойным, по его мнению, делом, но Кэтрин хотела хоть чем нибудь занять свои руки и не стала слушать никаких возражений. Розалинда предпочитала наблюдать за лицом спящего мужа. Он выглядел куда более спокойным, чем его жена или невестка. Так так. Тик так. Тик так… Тиканье часов, казалось, измеряло жизнь Стивена. Оно так сильно действовало Розалинде на нервы, что она не выдержала и, вскочив, подошла к камину. Она с величайшим удовольствием разбила бы золоченые бронзовые часы о кирпичный камин, но вещь явно была очень дорогая, возможно, какая нибудь фамильная ценность. Она ограничилась тем, что открыла заднюю крышку и остановила маятник. Блаженное безмолвие. Она подошла к окну и выглянула наружу. По земле уже ползли сумерки. Непрестанно в моросил мелкий дождь. Картина была грустная, однако же вполне соответствовала ее настроению. Дотянет ли Стивен до рассвета или еще до одного рассвета? – Хорошо, что ты остановила эти проклятые часы, – негромко произнесла Кэтрин. – Они просто сводили меня с ума. – В самом деле? А я думала, что у тебя просто нет нервов. Ты сидишь так спокойно. – Не забывай, что у меня была большая практика ухода за больными и ранеными. Хуже, когда пациент тебе дорог. – Она вздохнула и потерла висок. – А Стивен всегда был мне очень дорог. Он верный друг не только мне, но и дочери. Это будет тяжелый удар для Эйми. – Возможно, это и эгоистично с моей стороны, но я рада, что ты здесь. – Розалинда слегка улыбнулась. – Я хотела позвать мою мать или сестру. Но они такие чувствительные, склонны поднимать шум из за всякого пустяка. Поэтому я перевязывала порезы и лечила ушибы всем членам труппы. – Как я вижу, ты занималась абсолютно всеми делами, какие нельзя было доверить твоим чрезмерно темпераментным коллегам, – с усмешкой сказала Кэтрин. – То же самое можно сказать и обо мне. Дарование – великое дело, но кто то должен же штопать носки. Легкая улыбка сразу же сошла с лица Розалинды. Она прижалась лбом к холодному оконному стеклу. – Мне так стыдно признаться, Кэтрин, знаешь, что то во мне хочет, чтобы все это кончилось. Но как я буду жить без него? – То, что ты хочешь, чтобы твои и Стивена страдания прекратились, вполне естественно, – мягко сказала Кэтрин. – Как ты будешь жить без него? Минута за минутой. Час за часом. Но тебе все равно придется пройти через это. Ради себя самой и ради своего ребенка. Вспомнив, что Кэтрин похоронила обоих родителей и одного мужа, Розалинда выпрямилась. Ей стало стыдно за проявленную слабость. Ведь она должна быть сильной ради ребенка, самого цепного наследства, которое останется ей от Стивена. |
