— Таким образом, Город был создан таким, каким и задуман, а потом обнаружилось, что он будет непригоден для жилья.

Флеминг откинул голову назад.

— О да, мы защищены, — сказал Нигрел. — Мы специализированы. Потому что мы — Контролеры.

— Ну да, знаю. Но я думаю вот над чем. Почему же не могут все граждане...

— Быть защищенными, как мы? Потому что они нужны для выживания. Мы важны, лишь пока не исчезнет Барьер. Когда же спасательная шлюпка достигнет суши и все вылезут из нее, мы станем бесполезны. В нормальном мире для нас нет места. Но здесь и сейчас, в качестве Контролеров Города, мы важны. Мы слуги.

Флеминг встревоженно поерзал.

— Тебе будет трудно осознать это, — сказал Нигрел. — Тебя специально тренировали еще до твоего рождения. Ты никогда не знал — все мы не знали, — что такое обычное существование. Ты глух, нем и слеп.

Юноше показалось, что он начинает постепенно понимать...

— И это значит?..

— Определенные чувства, которые есть у горожан, потому что они будут важны, когда исчезнет Барьер. Мы не можем позволить их себе в данных обстоятельствах. Нам их заменяет чувство телепатии. Позже я расскажу тебе об этом более подробно. А сейчас я хочу перейти к нашей проблеме, к проблеме Билла Нормана. Он горожанин...

Нигрел замолчал. Он вдруг почувствовал, как город всем своим громадным весом давит ему на плечи, а под ногами начинает рушиться опора.

— Он выходит из-под контроля, — бесстрастно сказал Нигрел.

— Но я никому не нужен, — сказал Билл Норман.

Они танцевали. Мерцающие огни били из Седьмого Монумента, высившегося даже над крышей сада, где они находились. Огни стремились вверх и растворялись там, в вышине, в серой пустоте Барьера. Музыка была захватывающей. Рука Мии проползла и взъерошила ему волосы на затылке.

— Ты нужен мне, — сказала Мия. — Однако я тут необъективна.

Она была высокой худой темноволосой девушкой, резко контрастирующей со светловолосым массивным Норманом. Его синие глаза слегка недоумевающе осмотрели ее.

— Мне так повезло, — сказал Норман. — Но я не уверен, что тебе повезло со мной, Мия.

Оркестр достиг ритмичной кульминации, медные тарелки издали тихую ностальгическую ноту, бьющуюся, словно живой пульс. Норман встревоженно развернул широкие плечи и повернулся к парапету, спрятав Мию за спину. В наступившей тишине они прошли через толпу к проему в стене, где оказались одни на крошечной наблюдательной площадке, открывавшей вид Города.

Мия то и дело бросала взгляды на встревоженное лицо своего спутника. Норман смотрел на Седьмой Монумент, коронованный светом, за которым виднелся Шестой Монумент, и казавшийся маленьким на расстоянии — Пятый. Каждый из них олицетворял одну из Больших Эпох в истории Человечества.

А Город...

Во всем мире не было больше подобного города. И ни один еще город не создавался для человека. Мемфис был возвышающимся колоссом, как памятник царям, Багдад — драгоценный камень султана, все эти города изначально были величественными куполами для наслаждения сильных мира сего. Нью-Йорк и Лондон, Париж и Москва — все они были менее функциональными, менее эффективными для своих граждан, чем пещеры троглодитов. В городах человек вечно пытался сеять в пустыне, а потом тщетно ждал урожая.

Но этот Город был городом для людей.

Это было не просто вопросом парков и дорог, развязок, пандусов и парагравитационных потоков для левитации. Не просто вопросом проекта и архитектуры. Город был изначально спланирован по всем правилам человеческой психологии. Люди вписались в него, как в поролоновый матрас. Он был спокоен. Он был красив и функционален. Он являлся совершенством для своей цели.

— Я снова ходил сегодня к психологу, — сказал Норман.