Здесь было тихо, но не более, чем всегда. Движущиеся дорожки изгибались и гладко скользили внизу. Они были бесшумными. А над головой был Барьер — синий тихий купол. Норман представил, как гигантские удары грома бьют в Барьер снаружи, и это неприступное полушарие начинает трескаться, прогибаться — и хаос с ревом падет на Город.

Норман стиснул холодные пластмассовые перила. Но их прочность не успокаивала. Ведь через секунду Барьер расколется и....

И на Монументе не было ему облегчения. Норман оглянулся на лежащий в громадной чаше мягко светящийся шарик Земли, но и он выглядел так, словно тоже вот-вот разрушится. Норман споткнулся, когда входил в нисходящий левитационный поток. Фактически, чуть было не шагнул мимо. Был момент, когда его сердце замерло от ощущения свободного падения, но затем парагравитация безопасности подхватила его тело и легонько направила в поток. И Норман стал медленно опускаться.

Но теперь у него появилась новая мысль. Мысль о самоубийстве.

Точнее, целых две мысли одновременно. А он хочет совершить самоубийство? Самоубийство вообще-то возможно? Он стал обдумывать вторую мысль.

Не замечая, машинально, он перешел на движущуюся дорожку и опустился в уютное кресло. Никто в Городе не умирал насильственной смертью. Никто и никогда, насколько он знал. Но пытались ли люди убить себя?

Это было новое, странное понятие. Вокруг столько систем безопасности. Не может быть пропущена ни единая опасность. Невозможны никакие несчастные случаи.

Дорожка свернула. В сорока футах, за газоном и низкой стеной, был Барьер. Норман встал и направился к нему, чувствуя одновременно какую-то тягу и отвращение.

За Барьером...

Норман остановился. Он стоял перед самым Барьером — гладким, серым, без единой надписи или царапинки. Это была не материя. Это было нечто иное, созданное учеными в далекие времена.

А что там с внешней стороны? Прошло шестьсот лет с тех пор, как был включен Барьер. За это время остальной мир мог весьма измениться. Странная идея пришла ему в голову. А что, если уничтожена вся планета? Предположим, какая-то цепная реакция испарила ее? Уцелел бы тогда Город? Или Город был не просто экранирован этим фантастическим Барьером, а смещен в иную плоскость существования?

Норман ударил кулаком в серую поверхность. Было так, словно он врезал по упругой резине. И вдруг, без предупреждения, его охватил ужас. Норман не услышал собственного крика...

Позже он подумал о том, как вечность могла быть сжата в один краткий миг? Затем его мысли вновь обратились к самоубийству.

— Самоубийство? — сказал Флеминг.

Эта мысль обеспокоила Нигрела.

— Экология перестала быть проблемой, — сказал он. — Я думаю, все дело в том, что Город — закрытая система. Мы создаем искусственно то, что шестьсот лет назад возникало естественным путем. Но природа не ставит на фаворитов, как делаем мы. Природа использует все варианты. Я имею в виду мутации. Практически, нет никаких правил о введении в игру новых сущностей и нет никаких правил о введении новых правил. Здесь, в Городе, мы должны оставаться верными исходным правилам и исходным сущностям. Если Билл Норман убьет себя, я не знаю, что тогда произойдет.

— С нами?

— С нами, а через нас — с горожанами. Психолог не может помочь Норману, ложь тоже. Психолог не знает...

— А что у него была за проблема? У психолога, я имею в виду. Он сказал Норману, что решил свою проблему, занявшись психологией.

— Садизм. С этим мы справились достаточно легко. Мы пробудили его интерес к изучению психологии. Его индекс интеллекта так высок, что мы не могли предложить ему хирургию.