За последний год он изрядно вытянулся и раздался в плечах. Когда они

стояли рядом, Тарвес возвышался над приятелем почти на две головы. Уимон

частенько ловил на себе его покровительственные взгляды. Но мальчик

относился к этому философски. В конце концов Тарвес оставался единственным

из всех детей куклоса, кто не шептался и не хихикал у него за спиной.

Никто не рисковал слишком уж задевать лучшего приятеля самого сильного

мальчика куклоса.

  - Уимон, да ты что, заснул? Мальчик улыбнулся приятелю:

  - Нет. Но ведь чтобы загадать желания, надо два двулистника.

  - Так пошли искать! Уимон покачал головой:

  - Я лучше посижу.

  - Ну как знаешь. - И, не дожидаясь ответа, Тарвес рванул в заросли, откуда

доносились звонкие голоса детей, собирающих хворост для костра. Уимон

огляделся. Двое охотников с помощью юных помощников собирали навес, а отец

выкладывал из мешка продукты и пучки сушеной травы. Хотя это был всего

лишь обеденный привал, взрослые не упускали возможности лишний раз

потренировать кандидатов в охотники в искусстве устройства длительной

стоянки. Поэтому стоянку устраивали по всем правилам, как для ночлега или

для охотничьего стойбища.

  Отец затянул горловину мешка и бросил на сына раздраженный взгляд. Уимон

был единственным, кто не принимал участия в обустройстве стоянки. Мальчик

вздохнул и поднялся на ноги. Что ж, таково правило: в охотничьей

экспедиции все должны подставлять плечи под груз и делать свою долю работы.

  К тому же сейчас он мог сделать то немногое, что в общем-то и примиряло

других людей с его присутствием в экспедиции. Сваренную им похлебку

одобрила даже Туна-кухарка. А что уж говорить об охотниках, не привыкших к

особым разносолам.

  Вечерний переход был коротким. Однако при приближении к месту, выбранному

старшими для ночного привала, возникла тревога. Первым неладное, как

всегда, заметил Торрей. Его желтая голова, до того спокойно маячившая

впереди, внезапно исчезла, а затем донеслось приглушенное сопение барсука,

означавшее сигнал опасности. Охотники отреагировали с привычной сноровкой.

Мгновенно утихомирив детей, они перекинули со спины арбалеты, молниеносно

взвели их, заложив, однако, в лоток не широколезвийную охотничью стрелу,

оставлявшую в теле зверя страшные, глубокие раны, а другую - с тонким

игольчатым наконечником, которая используется для охоты только на одного

зверя, имя которому - человек. Мальчишки, повинуясь охотникам, тут же

рассыпались по кустам и замерли там, ожидая развития событий и кося по

сторонам испуганными, но любопытными глазами.

  Но ничего серьезного в этот раз не произошло. Через некоторое время

появился Торрей. Он двигался быстро, но не прячась. Это означало, что

непосредственной опасности нет. Поэтому все с облегчением покинули свои

укрытия и собрались вокруг Желтоголового. Младшие не рискнули подойти

вплотную, и потому расслышать разговор взрослых им было довольно трудно.

Но маленькие желтые цилиндрики, которые показал старшим Торрей, увидели

все. Эти цилиндрики назывались "гильзы" и означали, что где-то поблизости

затаились "дикие".

  Взрослые думали весь вечер. "Дикие" - это серьезно. Но цилиндрики были

покрыты зеленоватым налетом окислов, значит, "дикие" ушли отсюда давно. А

эта охотничья экспедиция была очень важной. Они забрались так далеко от

куклоса именно потому, что в этих местах водилось много непуганого зверья.

Река текла здесь среди обрывистых берегов, и троп к водопоям было мало.

Даже одна выкопанная на тропе к водопою ловушка могла обеспечить куклос

мясом на два зимних месяца.