родичей на голодную зиму. А потому решили рискнуть и поохотиться.

  На следующее утро большая часть детей отправилась копать яму-ловушку,

трое, во главе с одним из старших, пошли рубить дрова для копчения,

заготавливать колья и валить бревна для плотов, на которых они должны были

сплавлять заготовленное мясо. А Уимон с отцом двинулись вверх по склону,

чтобы разбросать соль. Лесные звери любят соль. После соли хочется пить.

Значит, в яме-ловушке скоро будет много свежего мяса.

  Первые мили Уимон прошел легко. Но потом склон круто пошел вверх, и ноги

начали медленно, но неотвратимо наливаться знакомой свинцовой тяжестью, а

заплечный мешок - все сильнее оттягивать плечи. Однако Уимон упрямо

карабкался вверх, стиснув зубы и смаргивая пот с ресниц.

  Первую остановку они сделали мили через четыре. Отец, который за все это

время ни разу не повернул голову, чтобы посмотреть на сына, молча

остановился и, дождавшись, пока мальчик добредет до него, протянул руку.

Уимон с облегчением стянул с плеч мешок. Отец так же молча развязал его,

достал несколько кусков желтоватой соли и, спрыснув их "пахучкой", буркнул

сыну:

  - Жди здесь.

  Поднырнув под склоняющиеся над землей ветви деревьев, отец исчез. Уимон

огляделся и заметил впереди поваленное дерево. Подхватил мешок и двинулся

к нему. Пристроив мешок в развилке между сучьев, он осторожно опустился на

замшелый ствол и вытянул гудящие ноги.

  Отца не было долго. Уимон успел вздремнуть. Вдруг послышался треск сучьев.

Мальчик вскинулся и, сонно потерев глаза кулаками, быстро накинул на плечи

лямки мешка. А затем торопливо выбрался на середину тропы, забыв, что отец

всегда передвигался по лесу бесшумно. Треск приближался. Мальчик

насторожился, различив какие-то непонятные звуки - топот, странное

чавканье. Мальчик замер. Из-за поворота показался здоровенный черно-бурый

секач-одиночка. По-видимому, для него эта встреча также оказалась полной

неожиданностью. Секач остановился и, поведя из стороны в сторону крупным

буро-розовым пятаком, шумно втянул в себя воздух. Мальчик и кабан

неподвижно стояли друг против друга, а потом Уимон осторожно, стараясь не

делать резких движений, начал медленно отходить назад и вбок. Мальчик

действовал инстинктивно. Никто и никогда не объяснял ему, как следует

вести себя при встрече с диким кабаном.

  Уимон успел добраться почти до самого дерева, на котором он так славно

прикорнул. Но когда ему осталось сделать всего несколько шажков спиной

вперед, под ногу попалась ветка. Ветка хрустнула, нога подвернулась,

мальчик громко ойкнул и рухнул на тропу. Кабан взревел, вздыбил шерсть на

загривке и бросился вперед. Уимон расширившимися от ужаса глазами

завороженно смотрел, как громадный зверь, выставив огромные

желтовато-серые клыки, огромными прыжками приближается к нему. Когда на

мальчишку уже пахнуло мокрой шерстью и жаркой кабаньей яростью, откуда-то

слева выметнулась знакомая гибкая фигура с растрепанными светлыми волосами

и повисла на загривке у кабана, заставив массивное тело слегка изменить

направление. И вместо того чтобы поддеть на клыки беззащитное маленькое

тельце, секач со всего маха вломился в густой орешник. Несколько минут

мальчик неподвижно лежал на земле, повернув голову в сторону зарослей и

оцепенело вслушиваясь в доносившийся шум, треск и остервенелый кабаний

рев. Но потом перевернулся на живот, приподнялся на дрожащих руках и,

подтянув к себе упавший заплечный мешок, развязал шнурок и вытащил

массивный топорик-клевец. Отец взял его, чтобы откалывать куски соли от

большого камня, который он нес в своем мешке.