а потом ответил:

  - Нет, уж прошло.

  Одновременно с болью он вспомнил вчерашний день.

  Тарвес серьезно глядел на него:

  - Взрослые сказали, что тебе надо лежать. Есть будешь? У меня тут для тебя

горячая похлебка и жареная печень. Итрон принес.

  Не дожидаясь ответа, Тарвес исчез. Пока Уимон собирался с силами, чтобы

сказать, что у него нет никакого желания что-нибудь в себя вталкивать,

Тарвес уже вернулся, приволок деревянную миску-колоду со вкусно пахнущим

варевом и оструганную ветку с нанизанными на нее кусочками жирной печенки.

  - Твой отец и остальные с рассвета отправились к убитому тобой кабану. А

пару часов назад вернулся Итрон и принес для тебя печенки и мясо для

похлебки. - Мальчик замолчал, а потом произнес уже другим тоном: - Уимон,

а как тебе удалось его убить? Итрон говорит, что кабан очень большой. Им

пришлось даже делать две волокуши, потому что на одной не утянешь...

  - Я не помню, Тарвес. Я просто... ну как бы знал, что надо делать.

  Этот день пролетел быстро. К вечеру, когда вернулись охотники, притащив

две здоровенные волокуши, нагруженные кабаньим мясом, Уимон сумел встать и

встретил их у коптильни. Отец не тащил волокуши. Он шел впереди, опираясь

на плечо одного из подростков и прихрамывая. Увидев сына, он ускорил шаги:

  - Как ты?

  Мальчик пожал плечами, сдержавшись, чтобы не сморщиться от приступа глухой

боли, вызванной этим простым движением:

  - Нормально.

  Они помолчали. Потом Торрей спросил:

  - Как тебе это удалось?

  Уимон поднял голову и посмотрел отцу в глаза.

  - Не знаю. - Он сделал паузу и попытался пояснить. - Мне показалось, что у

него слишком толстые кости, и я решил ударить в глаз.

  Торрей искривил губы в странной улыбке:

  - Ты попал ему в глаз с первого раза. А удар был такой силы, что топор

пробил мозг и воткнулся в кость с другой стороны черепа. Причем так, что

нам даже не удалось сразу вытащить клевец. Пришлось поддеть копьем.

  Они помолчали. За последний день с ними произошло так много неожиданного,

что сила, с которой девятилетний мальчик, обычно несущий в заплечном мешке

только половину груза и быстрее всех выматывающийся на переходе, вонзил

клевец в голову секача, уже не казалась чем-то особо невероятным. Как и

то, что он попал в глаз зверя с первого же раза.

  Между тем вокруг нарастала суета. Мясо сгрузили и разделили. Часть детей

была отряжена на засолку той доли, что была предназначена для вяления.

Остальное стали готовить к копчению. Взрослые уже раскочегаривали

коптильню. Она должна была работать всю ночь. Но вся эта суета не задевала

этих двоих. То, что они совершили, как бы отделило их от остальных,

возвысило. Отец поднял левую руку и провел по взъерошенной голове сына.

  - Ладно, похоже, все самое страшное позади. - И, помолчав, добавил: - Ты

был молодцом.

  В эту минуту с той стороны, где они выкопали ловушку, раздался гулкий

звук. Все замерли, а Торрей, вскочив на ноги, произнес побелевшими губами:

  - "Дикие"...

  6

  - Эй, парень, пора бы тебе уже научиться уважению!

  Вслед за этим послышался глухой удар и Торрей, застонав, рухнул на землю.

Уимон съежился. В то время как остальные "дикие" демонстрировали по

отношению к пленникам презрительное равнодушие, этот чернявый, жилистый

тип с маленькими бегающими глазками и гнусавым голосом все время выискивал

поводы для придирок. Он так и норовил пнуть кого-нибудь, хлестнуть плеткой

или врезать кулаком.