Лиам уставился на M4, который он снял с Лютера.

– Оружие ты украл у американского солдата? И осколочные гранаты.

– Мы увидели возможность и воспользовались ею. На атомной электростанции Кука расквартировано подразделение Национальной гвардии. Мы избавили их от некоторых вещей, которые они не смогут больше использовать, вот и все.

Его слова подтвердили то, что Дейв сказал ранее.

– Ты и его убил?

– Нет, вообще то. Мы не убивали. Я готов делать то, что должен, чтобы жить. Людям не причиняли бы боль, если бы они знали, когда нужно смириться с тем, как обстоят дела.

Он сжал губы. Его глаза потемнели, выражение лица не поддавалось прочтению.

– Но в наш последний рейд, эта чертова девчонка, выбежала перед грузовиком. Видимо, мы взяли какое то лекарство от диабета, которое требовалось ее матери. Она была еще ребенком, не больше четырнадцати лет. Саттер мог оттолкнуть ее или объехать. У нас имелось все необходимое. Никто не боролся и не преследовал нас. – Он опустил взгляд. – Саттер этого не сделал. Он просто ее застрелил.

Негодование пронзило Лиама. Он представил себе эту девушку, более храбрую, чем машина с садистами социопатами, которые ее убили. В его сознании у нее было лицо Квинн. Ему потребовались все силы, чтобы не пристрелить Лютера, как собаку.

Квинн закатила глаза.

– Так теперь ты сожалеешь? Кого это, черт возьми, волнует?

Лютер вздрогнул.

– Я не святой. И не собираюсь притворяться таким. Но я хочу уйти. Я покончил с Саттером и его эгоистичной политикой. Я просто хочу жить, а не тратить все свое время на борьбу с людьми.

– Мне все равно, – заявила Квинн.

– Я пошел на самый большой чертов риск в своей жизни, придя к вам, – проронил Лютер.

Лиам сузил глаза.

– Вопрос в том, почему.

Лютер неловко сдвинулся, его руки опустились на несколько дюймов.

Призрак зарычал.

Побледнев, Лютер поднял руки вверх.

– Потому что вы знаете, что делаете. И вы рисковали своими жизнями, чтобы спасти нас.

Лиам сжал челюсти.

– Оказывается, мы спасли не тех людей.

– Может быть, и так, но спасли.

– Лучше бы я этого не делал.

Лютер помрачнел.

– Я заслужил это. Послушайте, это уже ничего не меняет, на самом деле. Саттер не тот, за кого я его принимал. И ваша суперинтендант – тоже. До краха все обстояло именно так. Коррумпированные и жадные политики правили нами, облагали нас налогами до смерти, высасывали из Америки все соски. Никто ничего не мог с этим поделать. Во всяком случае, не маленькие люди. Нас учили, что голосование может все изменить, все исправить, но мы просто меняли одного шарлатана на другого на всех уровнях власти.

– Эта штука, эта катастрофа, она как перезарядка. Люди вроде Саттера всегда будут искать способ манипулировать хаосом себе на пользу. Политики будут использовать творящееся безумие, чтобы консолидировать еще больше власти. Но кто сказал, что ЭМИ не может принести пользу? Кто сказал, что происходящее не может стать перезагрузкой и для нас?

Квинн грозно посмотрела на него.

– Переходи к делу. Все, что я слышу, это бла бла бла.

– С моей точки зрения, нас отправили обратно на Дикий Запад. Сила решает все. Если ты сможешь победить своего маленького тирана мэра, никто больше не придет тебя арестовывать или увозить в тюрьму. Федералы не появятся с 50 калиберными пулеметами и воздушной поддержкой. Армии наплевать на то, что здесь происходит. Если у вас есть возможность уничтожить врага, почему бы не сделать это сейчас? Это шанс.