– Чудесное, просто чудесное подспорье в розыске! – содрогаясь от хохота, больше похожего на истерику, выдавил он, вытирая проступившие в уголках глаз слезы. – Хорошо… что я не собираюсь становиться сыскарем!

Так, нервно хихикая и подскакивая на облучке, он и подкатил к воротам их особняка – накрепко запертым, что, в общем-то, было разумно, но… у него просто не было сил. Стучать, ждать, убеждать, что это именно он… И паротелега с разгона ударила в ворота. Замок с треском лопнул, створки распахнулись, Митя вкатил во двор.

– Стой, варнак, стрелять буду! – Из задней двери с криком вылетел вооруженный берданкой Антипка.

– Мы это уже проходили… – едва шевеля языком, отозвался Митя. Вяло мелькнула мысль, что мог ведь с перепугу и выстрелить, и пропала. Ну выстрелил бы и выстрелил. Было бы о чем волноваться. Чему быть, того не миновать.

Он заглушил мотор и так и замер, не в силах шевельнуться.

– Митя! – Спотыкаясь о собственный подол, тетушка выскочила вслед за сторожем. – Где ты был? Что происходит в городе? Как ты… как ты мог увести коляску губернаторши? Она… она так кричала! Что отправит тебя в Сибирь, что нас всех… И что это за паротелега, у нас такой не было, ты что… Ты ее… тоже… увел? У кого? – Голос тетушки сорвался от ужаса.

– Мамочка, вы же сами говорили, что он плохой мальчишка! – Из распахнутой двери высунулось торжествующее личико кузины Ниночки. – Митька – вор! Митька – вор!

Митя даже не разозлился: слишком устал, да и невыносимая тяга убить кого-нибудь благополучно отступила. Знал бы, что настолько легче станет, сразу бы кого-нибудь…

А ведь знал. Знал.

– Это… правда? – дрожащим голосом сказала тетушка. – Ты… украл, Митя? Ты… какой позор! Бедный твой отец!

– Ну что вы, тетушка, как вы могли подумать, чтобы я – и вдруг украл? – Он с трудом сполз с облучка паротелеги. – Так только… кой-кого убил, и все! – И он побрел в дом.

– Митя! Что ты несешь? Митя! Вернись немедленно… – Гневные выкрики тетушки сменились вдруг странным булькающим звуком и пронзительным вибрирующим воплем. – Здесь труп! Труп!

Митя даже остановился на мгновение – какой еще труп? – потом вспомнил: а, цыган…

– Вы только его не выбрасывайте, тетушка, пусть полежит. Еще пригодится, – выдавил он, не обращая внимания на вопли и беготню за спиной, ввалился в сумрачный холл и, цепляясь за перила, поковылял к себе, наверх.

– Митя! – прошелестели юбки, пахну́ло знакомо: мылом и смазкой для автоматонов. – Что происходит… Что с вами?

Он с трудом поднял голову:

– Зинаида? – еле ворочая языком, выдавил он. – Откуда вы здесь? А, вспомнил… Кажется, я… я вас дома забыл, да?

В коридоре воцарилось долгое зловещее молчание, а потом сухо и коротко Зинаида обронила:

– Я, знаете ли, не зонтик, господин Меркулов! Прощайте. – И, оттолкнув Митю с дороги, она гордо прошуршала юбками мимо.

– Зинаи… – попытался окликнуть он, но стройный силуэт мелькнул в полумраке лестницы, сноп света из распахнувшейся двери прорезал темноту парадной прихожей, и дверь захлопнулась. – Куда вы… там же… Антипка, проводи барышню! – Он хотел крикнуть, но из горла вырвалось только сипение, как из пробитого шланга автоматона.

Зато самого Митю вдруг с силой подхватили под руку и поволокли наверх. Он с трудом обернулся. Леська, принаряженная в строгое платье горничной, перекинула его руку через плечо, обхватила за пояс и с упорством муравья тащила по лестнице.

– Куда ты, я ж тяжелый! – Отбрыкиваясь от ее помощи, он вцепился в перила.