|
Сортируя скомканные американские и канадские купюры – мелкого главным образом достоинства, – она взглянула на мужа, углубившегося в чтение редакционной статьи во вчерашней торонтской “Дейли стар”. Пятнадцать минут назад, после торжественной церемонии проводов с участием вице президента США, с почетным караулом морских пехотинцев, их специальный рейс отбыл из вашингтонского аэропорта. Сейчас, в это позднее солнечное утро, они летели над рваными кучевыми облаками на Север – домой, в Оттаву. – Ты знаешь, – сказал Джеймс Хауден, переворачивая страницу, – я частенько спрашиваю себя, почему бы нам теперь не отдать управление страной авторам редакционных статей? Они знают решение всех проблем. Хотя, с другой стороны, если они станут править страной, возникнет вопрос, кому писать редакционные статьи. – А почему бы не тебе? – спросила Маргарет. Она положила банкноты рядом с уже пересчитанной кучкой серебра. – Тогда, может быть, мы смогли бы почаще бывать вместе, и мне не приходилось бы ходить по магазинам, чтобы как то убить время в таких поездках. О Боже! Боюсь, я была весьма расточительна. Хауден невольно улыбнулся. Отложив газету, спросил: – И сколько? Маргарет сверила подсчитанную сумму с исписанным листком бумаги, к которому были приколоты квитанции из магазинов. – Почти двести долларов, – сообщила она сокрушенно. С губ его уже готов был сорваться сдержанный упрек, но он вовремя вспомнил, что не посвятил Маргарет в их самую последнюю финансовую проблему. Деньги истрачены – так что толку теперь беспокоиться? Помимо того, обсуждение их финансового положения, которое неизменно приводило Маргарет в расстроенные чувства, потребовало бы от него больше энергии, чем ему в данный момент хотелось тратить. Так что вслух он произнес: – Тебе в отличие от меня положены таможенные льготы. Так что на сто долларов можешь ввезти беспошлинно, а остальное придется объявить в таможенной декларации и заплатить кое какую пошлину. – И не подумаю! – возмутилась Маргарет. – Ничего абсурднее в жизни не слышала. Прекрасно же знаешь, что таможенники к нам и близко не подойдут, если, конечно, сам не напросишься. Ты имеешь право на привилегии, так почему бы ими не попользоваться? Инстинктивным движением она прикрыла ладонью тоненькую пачечку долларов. – Дорогая, – терпеливо обратился он к ней (они уже далеко не впервые заговаривали об этом), – ты знаешь, как я отношусь к подобным вещам. Что поделать, если я убежден, что должен вести себя так, как закон обязывает обычного гражданина. Залившись румянцем, Маргарет ответила: – Абсолютное ребячество, вот и все, что я могу сказать. – Может быть, – стоял он на своем. – И все же поступай, как я прошу. Его вновь охватило нежелание пускаться в пространные объяснения, подчеркивать, что политическая мудрость состоит в том, чтобы быть безупречно честным в мелочах, даже в том, чтобы не позволять себе скромной контрабанды, которой занимались большинство канадцев, пересекавших границу. Кроме того, он постоянно помнил, как легко людям, подобным ему, споткнуться именно на ничтожных, а иногда и невинных проступках. Всегда найдутся низкие душонки, особенно в рядах конкурирующих партий, которые так и смотрят, чтобы ты хотя бы чуть чуть поскользнулся, а уж газеты потом с наслаждением распишут. На его памяти были политические деятели, с позором отлученные от общественной жизни, – и всего навсего из за таких мелких прегрешений, которые в других кругах заслужили бы самое большее – это снисходительное порицание. |
