Пелам Вудхаус. Находчивость ДживсаДживс и Вустер - 8
Я с негодованием уставился на него: — Ни слова больше, Дживс. Это уже слишком! Шляпы — да. Носки — да. Пиджаки, брюки, рубашки, галстуки, воротники — во всем этом я полагаюсь на ваш вкус. Но фарфоровая ваза, — нет, уж увольте! — Слушаю, сэр. — Вы говорите, что ваза нарушает стиль комнаты. А мне она нравится. Я считаю ее художественной, во всяком случае, стоящей заплаченных за нее пятнадцати шиллингов. — Очень хорошо, сэр. — Итак, с этим покончено. Если будут спрашивать, то я буду у мистера Сипперлея, в редакции «Майфэр Газетт». Я вышел, недовольный Дживсом. Недавно, бродя по Стренду, я попал на один из тех аукционов, куда вас затаскивают почти насильно с улицы за рукав, и купил китайскую вазу с пурпурными драконами, птицами, собаками, змеями и странным зверем вроде леопарда. Весь этот зверинец теперь стоял на полке над дверью моего кабинета. Ваза мне нравилась. Она была очень ярка и декоративна. Вот почему я так напал на Дживса, который начал ее критиковать. Разве в обязанности камердинера входит критика китайского фарфора?
Я зашел в редакцию «Майфэр Газетт», чтобы излить свою скорбь моему старому другу Сиппи. Когда мальчик впустил меня в кабинет, я увидел, что Сиппи так занят, что совестно его отрывать от дела. Вся эта пишущая братия всегда ужасно занята! Шесть месяцев тому назад Сиппи был веселым, жизнерадостным малым, печатал рассказики и стихи. Но с тех пор, как он стал редактором журнальчика, он сделался чертовски серьезен. Сегодня Сиппи выглядел еще более занятым, чем обычно. Отложив излияния о моих домашних неприятностях, я решил польстить ему, похвалив последний номер его журнала, который я, конечно, и не думал читать. Сиппи очень обрадовался. — Тебе в самом деле понравился журнал? — Очень. — Много интересных статей? — Все, без исключения. — А поэма «Одиночество»? — Превосходна. Кстати, кто автор? — Там есть подпись, — несколько холодно ответил Сиппи. — Ах, я всегда забываю имена. — Поэтесса мисс Гвендолен Мун. Ты знаешь ее? — Не имею чести. А что она, интересная? — Божественная… Сиппи откинулся в кресле с устремленным в пространство взглядом, рассеянно кусая резинку, и я немедленно поставил диагноз: Сиппи влюблен. — Расскажи мне все, дружище. — Берти, я люблю ее. — Ты ей признался? — Как можно! — А почему бы и нет? Хотя бы в разговоре между прочим. Сиппи вздохнул. — Берти, знакомо ли тебе такое состояние, когда чувствуешь себя ничтожным червяком? — И даже очень. Сегодня Дживс вел себя невозможно… Он стал критиковать купленную мной вазу. — Она много выше меня… — Неужели она такая высокая? — Выше в переносном смысле! Я перед нею прах. — Неужели? — Разве ты забыл, что в прошлом году я получил тридцать дней без замены штрафом за то, что ткнул кулаком в пузо полицейского? — Об этом давно все забыли. — Все равно. Смею ли я после этого любить ее? — Ты слишком сгущаешь краски, старина. Ты был выпивши и полез в драку с полицейским. Сиппи покачал головой. — Все-таки это нехорошо, Берти. Не утешай меня. Твои слова бесполезны. Ах, я могу только обожать ее издали! В ее присутствии я робею, язык прилипает к гортани. Мои нервы… Кто там? Войдите!
В дверях появился представительный джентльмен с глазами навыкате, римским носом и выдающимися скулами. |
