|
— Зачем я стану выгонять Лопеса? Он у меня работает уже десять лет. — Мы можем найти вам человека, который отлично разбирается в пылесосах. Но, естественно, последнее слово должно остаться за вами. — Да какое я имею отношение к вашей разведке? — Минуточку, старина, сейчас мы к этому подойдем. Мы на всякий случай проверили Лопеса — он, кажется, чист. Но вот ваш друг Гассельбахер... тут бы я поостерегся. — Откуда вы знаете Гассельбахера? — Я ведь тут уже пару дней и кое-что разнюхал. В таких случаях надо быть в курсе дела. — В каких случаях? — Где он родился, этот Гассельбахер? — Кажется, в Берлине. — На чьей он стороне? Восток? Запад? — Мы никогда не говорим о политике. — Впрочем, это роли не играет. Восток или Запад — немец есть немец. Вспомните Риббентропа. Нас второй раз на эту удочку не поймаешь. — Гассельбахер не занимается политикой. Он старый врач, живет здесь уже тридцать лет. — Все равно, вы себе не представляете... Но вы правы: если вы с ним порвете, это сразу бросится в глаза. Осторожно водите его за нос, вот и все. Если обходиться с ним умело, он может быть даже полезен. — Я не собираюсь водить его за нос. — Это нужно для дела. — Да не желаю я участвовать в ваших делах! Что вы ко мне привязались? — Вы — английский патриот. Живете здесь много лет. Уважаемый член Европейского коммерческого общества. А нам необходим резидент в Гаване, сами понимаете. Подводные лодки нуждаются в горючем. Диктаторы всегда находят общий язык. Большие диктаторы затягивают в свои сети маленьких. — Атомным подводным лодкам не нужно горючее. — Точно, старина, точно. Но война всегда немножко отстает от жизни. Надо быть готовым, что против нас используют и обычные виды вооружения. К тому же не забывайте об экономическом шпионаже: сахар, кофе, табак. — Вы найдете все, что вам нужно, в официальных ежегодниках. — Мы им не доверяем, старина. Ну и конечно, политическая разведка. Ваши пылесосы дают вам доступ в любое место. — Вы хотите, чтобы я делал анализы пыли? — Вам, старина, это может показаться смешным, но ведь основным источником сведений, которые получила французская разведка во время дела Дрейфуса, была уборщица германского посольства — она собирала обрывки из корзин для бумаг. — Я даже не знаю, как вас зовут. — Готорн. — А кто вы такой? — Ну что ж, могу вам сказать; я организую сеть в районе Карибского моря. Минуточку! Кто-то идет. Я умываюсь. А ну-ка, ступайте в клозет. Нас не должны видеть вместе. — Но нас уже видели вместе. — Случайная встреча. Земляки. — Он втолкнул Уормолда в кабинку так же, как раньше втолкнул его в уборную. — Правила прежде всего. Ясно? Наступила тишина, только вода журчала в кране. Уормолд присел. Ему не оставалось ничего другого. Ноги его все равно были видны из-под перегородки, не доходившей до полу. Вода продолжала течь. Уормолд испытывал чувство безграничного удивления. Его поражало, почему он не покончил со всей этой ерундой с самого начала. Ничего удивительного, что Мэри его бросила. Он вспомнил одну из их ссор: «Почему ты что-нибудь не сделаешь, не совершишь хоть какого-нибудь поступка, все равно какого! Стоишь, как истукан...» «Ну по крайней мере на этот раз я не стою, а сижу». |
