|
.. Он поцеловал ее и пожелал спокойной ночи. Она спросила: — Куда ты идешь? — Мне надо кое-что уладить насчет лошади. — Я причиняю тебе ужасно много хлопот! — сказала она не очень уверенно. Потом сладко вздохнула и укрылась простыней до самой шеи. — Как чудесно, что всегда получаешь то, о чем молишься, правда? 4 На всех углах ему предлагали: «Такси!», — словно он был приезжим, и вдоль бульвара через каждые несколько метров к нему по привычке, сам не веря в успех, приставал какой-нибудь сутенер: «Разрешите услужить вам, сэр?» — «Я знаю всех хорошеньких девочек». — «Хотите красивую женщину?» — «Открытки?» — «Угодно посмотреть возбуждающий фильм?» Они были еще совсем детьми, когда он приехал в Гавану; он, бывало, оставлял их постеречь машину и давал за это пять сентаво, и хотя они старели вместе с ним, привыкнуть к нему они так и не могли. Для них он все равно не был местным жителем, так и остался вечным туристом. Вот они и привязывались к нему: рано или поздно он, как и все остальные, захочет посмотреть «сверхчеловека», дающего сеанс в публичном доме «Сан-Франциско». Ну что ж, они по крайней мере тоже не желали учиться у жизни. На углу Вирдудес его окликнул из «Чудо-бара» доктор Гассельбахер: — Куда это вы так спешите, мистер Уормолд? — У меня деловое свидание. — Всегда есть время выпить рюмочку виски. — По тому, как он произнес слово «виски», было ясно, что у него время нашлось, и не на одну, а на много рюмок. — Я и так опаздываю. — В этом городе никто никуда не опаздывает, мистер Уормолд. А у меня для вас припасен подарок. Уормолд вошел в бар. Он горько усмехнулся: — Кому вы сочувствуете, Гассельбахер, Востоку или Западу? — Востоку или Западу чего? Ах, вот вы о чем. А мне-то до них какое дело? — Что вы хотите мне подарить? — Я попросил моего пациента привезти их из Майами. — Гассельбахер вынул из кармана две маленькие бутылочки виски: одна была «Лорд Кальверт», другая — «Старый портняжка». — У вас есть? — спросил он с беспокойством. — «Кальверт» есть, а «Портняжки» нет. Очень мило, что вы вспомнили о моей коллекции, Гассельбахер. Уормолда всегда удивляло, что он продолжает существовать для других даже тогда, когда его нет перед глазами. — Сколько у вас теперь? — Сто, вместе с пшеничным и ирландским. Семьдесят шесть шотландского. — Когда вы их выпьете? — Может быть, тогда, когда дойду до двухсот. — Знаете, что бы я сделал на вашем месте? — спросил Гассельбахер. — Играл ими в шашки. Бьешь шашку — выпиваешь бутылочку. — Это идея. — Шансы уравниваются, — сказал Гассельбахер. — В этом вся прелесть. Лучший игрок вынужден больше пить. Подумайте, как здорово. Налейте себе еще рюмку. — Пожалуй. — Мне нужна ваша помощь. Меня утром ужалила оса. — Вы же врач, а не я. — Дело совсем не в этом. Через час я поехал к больному за аэропорт и переехал курицу. — Ничего не понимаю. — Ах, мистер Уормолд, мистер Уормолд, что-то вы сегодня рассеяны. |
