|
— Он вдруг почувствовал какое-то разочарование. — А ведь за десять лет я не пропустил ни одного банкета. Меня даже речь там просили произнести. Фирма любит, чтобы я ходил на такие обеды. Она тогда считает, что я высоко несу ее знамя. — Вы непременно должны пойти. — Для чего? Чтобы меня отравили? — Да вас никто не заставляет там есть. — А вы когда-нибудь пробовали пойти на банкет и ничего не есть? И пить-то ведь все равно придется. — Не подсыпят же они яду в бутылку вина. Вы бы могли прикинуться алкоголиком, который ничего не ест, а только пьет. — Спасибо. Репутация моей фирмы от этого сильно выиграет. — А что? Все люди питают слабость к алкоголикам, — сказал Готорн. — И, кроме того, если вы не пойдете, они заподозрят что-то неладное. Вы можете провалить мой источник. А источники надо беречь. — Это что, такое правило? — Вот именно, старина. И еще одно соображение: мы знаем, в чем суть заговора, но не знаем заговорщиков; нам известны только клички. Если мы их раскроем, мы заставим полицию их посадить. Тогда и вся организация будет разгромлена. — Ну да, убийца всегда рано или поздно попадется. Вскрытие наведет вас на след, и тогда вы заставите Сегуру действовать. — Неужели вы струсили? Такая уж у нас опасная профессия. Не следовало за нее браться, если вы не были готовы... — Ну, прямо спартанка из хрестоматии, да и только. Возвращайся, с победой или пади в бою. — А знаете, это идея! В нужный момент вы можете свалиться под стол. Убийцы решат, что вы умерли, а остальные — что слишком много выпили. — Член Европейского коммерческого общества не падает под стол. — Никогда? — Никогда. Но вам кажется, что я зря так встревожен? — По-моему, волноваться пока нет оснований. В конце концов, всю еду вы берете себе сами! — Верно. Но в «Насьонале» закуска всегда одна и та же — краб по-мавритански. А это кушанье раскладывают на тарелки заранее. — Вот краба не ешьте. Мало ли кто не ест крабов. А когда гостей начнут обносить блюдами, не берите того, что лежит к вам всего ближе. Это как с фокусником, который подсовывает вам нужную ему карту. Не берите ее, и все тут. — А фокуснику все-таки удается всучить вам именно ту карту, которую он хочет. — Вот что... вы говорили, кажется, что банкет будет в «Насьонале»? — Да. — Так почему бы вам не использовать дробь семь? — А кто такой дробь семь? — Вы что, не помните своих агентов? Да это же метрдотель в «Насьонале». Пусть он и позаботится, чтобы вам в тарелку ничего не подсыпали. Пора ему, наконец, отработать полученные деньги. Я что-то не помню, чтобы вы прислали от него хоть одно донесение. — А вы не можете мне намекнуть, кто этот человек? Ну, тот кто собирается... — он запнулся на слове «убить», — собирается со мной это сделать? — Не имею о нем ни малейшего представления, старина. Остерегайтесь всех подряд. Выпейте-ка еще пуншу. В самолете, летевшем обратно на Кубу, было мало пассажиров. Какая-то испанка с целым выводком детей — одни принялись кричать, а других стало тошнить, как только самолет оторвался от земли. Негритянка с живым петухом, закутанным в шаль. Кубинский экспортер сигар, с которым Уормолд был шапочно знаком, я англичанин в толстом грубошерстном пиджаке, упорно куривший трубку, пока стюардесса не сделала ему замечание. |
