|
С чего вы мне поверили? Василько Мстивоевич на меня четыре года любовался, всяким видел, а вы… В Орде не только севастийца, черта с рогами найдешь, а за роском и в Орду ходить не нужно. Езжай хоть к Болотичу, хоть к Игоревичу да бери, сколько хочешь… - А Деда тоже Болотич даст? - хмыкнул Орелик. - Как он полетел да загугукал, ясно стало - к добру! А тут и ты объявился. Севастиец? Да будь ты хоть Култаем! Ушастого не проведешь. - Ушастого? - не понял Георгий. - Кто это? - Что, и впрямь не знаешь? - Нет. - Что ж ты Юрию не сказал ничего? - попенял Никеше Предслав. - Не дело. - Да как-то недосуг сперва было, - потупился дебрянич, - а потом… Юрыш насквозь своим стал, вот и запамятовал. - Хоть сейчас расскажите. - Как всегда перед боем, Георгия охватила радость, что накатывает порой у обрыва или на краю высокой башни. - Скоро опять недосуг станет! - Верно. - Инок аккуратно прислонил достойное мифического гиганта копье к каменному столбу. - Вы, севастийцы, люди ученые, все записываете, потому и помните. Правильно это, только не в единой Севастии люди жили, и не только люди… Эх, и задал бы мне владыка, кабы слышал, что несу, ну да ночь сегодня такая, чтобы помнить. Как, не помня, на бой идти? Нельзя. Монах запнулся и замолчал, поглаживая огромной рукой траву. Голубая утренняя звезда висела уже над самой головой, стало зябко. Георгий запахнул плащ, невзначай задел бороду и внезапно решил сбрить. Найти под тверенским стягом смерть севастиец не боялся, хоть и предпочел бы уцелеть, но рядиться роском стало невмоготу. - Что задумался? - негромко окликнул Никеша. - Не задумался, - отоврался севастиец, - обещанного рассказа жду. - И то, Предслав, - Обольянинов тоже набросил плащ, - взялся говорить - говори. Или греха боишься? Коли так, я доскажу. - Досказывай, боярин. Не, хочу сегодня Господа гневить. Боярин досказал. 2 Боярин досказал. И вроде недолго говорил, а вернувшийся туман успел затянуть Волчье поле до самого леса. Только вершины холмов поднимались из смутно-белого озера черными бычьими спинами, да мерцали сердолики бесчисленных костров. Заржала лошадь, в последний раз прошумели над головой темные крылья, унося ночь и что-то тяжелое и древнее. Рассвет от века принадлежит людям - от них зависит, кому достанутся вечер, ночь, годы, столетия… Георгий решительно поднялся, отбросил потяжелевший от сырости плащ, прошел к коню, разделался с бородой, вытащил из вьюка пояс, в котором два года назад нагрянул в гости к Василько Мстивоевичу. Больше о прошлой жизни не напоминало ничего. Кроме Яроокого. Вот бы поднять древнее полотнище на копье, но несущий стяг не дерется, а меч сегодня нужней еще одного знамени. Отчего-то захотелось встретить в поле Болотича и назваться. Пусть бы узнал напоследок, кого учил премудрой подлости. Пустое. Гавриил Богумилович не из тех, кто искушает судьбу, а вот Борис Олексич… Надежд на новую встречу почти не было, но судьба рассудила верно. В пешем строю Георгий дрался не хуже других, но на коне равных ему находилось мало. Отославший старших дружинников в Засадный полк Арсений не знал, что судьба послала ему охранника едва ли худшего. Вот и поглядим, что трудней - добыть хана или сберечь князя. В то, что тверенич не станет стоять на холме и любоваться, как бьются другие, Георгий не сомневался. Вот Болотич, тот отсидится за чужими спинами, разве что ордынцы плетьми вперед погонят, с Култая станется. |
