|
- Если у толмача было сердце, он мертв, а если не было, то и не жил. Нежить не живет. - Не знаешь, часом, кто? - Я. Они молчали долго. Князь и боярин не расспрашивали, не говорили меж собой, только хрипло дышали, став еще более похожими. Теперь Георгий понял, на что в Юртае намекал Болотич. Арсений Юрьевич мог откупиться головой Обольянинова. Саптары б не заметили подмены, для них все роски на одно лицо, как для птениохов - севастийцы, а для севастийцев - варвары. - За что ты его? - наконец спросил Обольянинов. - Ты же не знал… - Что он в Тверени делал? - переспросил Георгий. - Сперва не знал, но догадался. Я ведь севастиец, а Гаврила Богумилович с наших динатов себя лепит. Только не за дела тверенские я Терпилу кончил, хоть и признался он напоследок… Неглуп был покойник, мог додуматься, что не просто так бегу. - Жаль, - сжал губы боярин, - хотел я с ним перемолвиться. Ну да змее и смерть змеиная. А скажи, брате, что… И снова вопросы, ответы и переспросы, поднесенные хозяином кубки, разломанный каравай на вышитом полотенце. Спасибо Феофану и стратегу Андроклу за науку, что пригодилась на кальмейских берегах. И спасибо старику с волчицей за что-то еще не до конца понятное, но уже пустившее корни в сердце. - Княже, - Орелик не рвался отрывать вождей от дела, а по всему видать, надо было, - тут из реки один такой… вынулся. Говорит, к тебе шел. От Бориса Олексича. - Пойдем, - рука Арсения Юрьевича легла на плечо, - если свой, признаешь. Не признать Никешу было трудно, хоть тот и был мокрым, как кальмейская нимфа. Похоже, прежде чем объясниться, дебрянич решил подраться, ибо под глазом побратима начинал проступать синяк. Точь-в-точь такой, как вчера поутру у самого Георгия. Севастиец усмехнулся и зачем-то глянул под ноги, без всякого удивления обнаружив у сапог знакомый круглый лист. - Вот, - Георгий сорвал кстати подвернувшееся зелье, - приложи, а то завтра всех мурз распугаешь. Никеша послушно взял и вдруг расплылся в улыбке. - Ишь, - объявил он, - тоже дошел… - Куда б я делся! Тебе-то что не сиделось? - Ну, - пожал плечами Никеша, - один гонец не гонец, вот и послали… Мало ли!.. - Ты б еще Щербатого приволок, - пожал плечами севастиец и, поймав настороженный взгляд похожего на цаплю мечника, добавил: - Соврал я, когда сказал, что у Бориса Олексича пять сотен без одного. У него пять сотен без двух. И тут твереничи расхохотались. Глава 3 1 Не ложились, куда уж тут ложиться. Князь, правда, вернулся в шатер, но больше для порядка: не дело, если вождь перед боем не спит, в огонь смотрит. Арсения Юрьевича проводили взглядами и остались дожидаться не столь уж и далекого рассвета. Занимались кто чем. Монах Предслав, мурлыча под нос что-то непонятное, возился с кольчугой, Басман разложил вокруг себя метательные топорики - то ли проверял, то ли любовался, то ли волхвовал. Еще двое - Аркадий со Щетиной - затеяли игру на щелчки. Орелик щипал дорогим ножом лучину, совал в костер, любовался расцветающими на белых стеблях огнецветами. Никеша и обладатель красного носа мирно сопели, прислонившись к каменному столбу. Время от времени то один, то другой вздрагивали, открывая один глаз, и вновь засыпали. Они были спокойны и, может быть, даже счастливы. Георгий уснуть не пытался - грыз травинку за травинкой и смотрел то на товарищей, то на звезды, вспоминая имена, что давали небесным лампадам элимы, гедроссы, авзоняне, роски… Небо неотвратимо и равнодушно вращалось на запад, над горизонтом уже поднялась голубая Анадита. |
