|
Я, брате Арсений, не верю ныне даже митрополичьим служкам. - Наедине со мной речь вести хочешь, Гаврила Богумилович? - Отчего ж наедине? Возьми с собой бояр своих ближних, от кого у тебя тайн нету, - душевно ответил Болотич, с улыбкой взглянув сперва на Олега Творимировича, а потом на Обольянинова. - Отроков же я отошлю. Не про них дела и речи наши. Твереничи переглянулись. Ну из кожи вон лезет обычно надменный Болотич! Один остается с тремя хорошо вооруженными воинами; а ведь знает - есть у Тверени счет к Залесску! Четверо всадников подались в сторону, освобождая путь тверенскому поезду. - Сюда, - указал Гаврила Богумилович, направляя кобылу на неширокую дорожку, что вела в обход стен Лавры. - Оставь нас, Юрий. Князь Арсений не по севастийскому обычаю живет, по роскскому. Не тронет он меня. Витязь с иконописным ликом развернул жеребца. Быстро развернул, но Обольянинов успел заметить брошенный на Арсения Юрьевича взгляд. Не взгляд врага и не взгляд слуги, опасающегося за господина. Так смотрят равные на равных. Кони князей пошли голова в голову, и едва залесский князь остро и пристально взглянул на тверенского, как Анексим Всеславич позабыл странного воина, чуя настоящую опасность, тихую и жадную, словно трясина. - Спасибо, брате Арсений, что не убоялся слова дурного, - камышом зашуршал Болотич, - да наветов, что обо мне разносят. - О том ли речь вести сейчас стоит, князь Гаврила? - Не о том, верно, не о том. А о том, что с Юртаем делать после того, как ты, княже, Шурджэ прикончил. Иль, вернее будь сказано, прикончил его боярин Анексим Обольянинов, здесь, за твоим плечом едущий. - Хороши у тебя прознатчики, княже, - только и нашелся Арсений Юрьевич. - Приходится, - словно даже и виновато развел руками залессец. - Чтоб большую кровь не лить - приходится, да, знать все. Порой и не добром то знание добыто, только на сей раз без прознатчиков обошлось. Сам ты свидетелей смерти Шурджэ в Юртай отправил, да еще и разъярил… Слыханное ли дело, воинов оружия лишить да взашей вытолкать? - Князь Гаврила, - тверенич стал терять терпение. - Мы ведь тут для тайной беседы, верно? Так давай прямо и поговорим. Как два князя, перед которыми - гроза. Да такая, что… - Именно, брате Арсений, - горячо перебил Болотич. - Прямо поговорим. Как на духу тебе скажу - едва услыхал о побоище, о Шурджиной рати, - волком взвыл, кровавыми слезами возрыдал! Потому как, княже, не в обиду тебе будь сказано, чаще тебя в Юртае бываю и потому ведаю, чем побоище тверенское для всей нашей земли обернется. - Не стоит, князь Гаврила. Чем это для нас обернется, не хуже тебя знаю. - А коль знаешь, брате Арсений, то давай думать и решать, как той беды избегнуть. - Болотич был настойчив и неотступен. - Ибо нам с тобой, двум самым сильным княжествам, решать. Не мелочи же вроде Резанска! « Ждет, когда наш князь спросит, что ж он думает, - решил про себя Обольянинов. - Когда отдаст первенство. Признает, что его, Болотича, совета ждет Тверень ». - Решать съезду княжьему, - твердо сказал Арсений Юрьевич. - А что делать - то понятно. Поодиночке перережут нас саптары. Иль думаешь, Гаврила Богумилович, Орда только Тверень спалит, а Залесск твой не тронет? Как же! Буду говорить князьям, что пришла пора встать всем вместе, одной рукой ударить, одним щитом прикрыться! Подбородком Болотич проделал какое-то сложное движение - не то кивок согласия, не то насмешливый полупоклон, так сразу не разберешь. |
