— Я этого не знала, — проговорила Зара.

— Ну так знай, — ответил я. — Более того, она сейчас тратит запасы невероятно быстро из-за того, что практически каждый день выходит к нам. Возможно, вчера и сегодня она использовала силу твоего меча, но в другие дни она тратит последние силы. Зачем? Ну, возможно, она устала быть одна. Решила хотя бы перед смертью побыть в обществе приятных ей людей.

— Хорошо, что ты мне сказал, — задумчиво ответила Зара, вглядываясь в парующие воды озера.

— Я тебе больше скажу, — ответил я. — Ты вот ищешь муас для того, чтобы спасти своё княжество, отца и всех демонов из вашего клана, а я ищу муас для того, чтобы спасти твою сестру. Ей тут явно не нужна тонна муаса, ей нужно гораздо меньше. Она мне сказала, что полкилограмма дадут возможность жить ещё лет пятьсот, шестьсот, а может быть и всю тысячу.

Зара хотела мне ещё что-то сказать, но умолкла, видимо не найдя слов. К тому же ей было о чём поразмыслить.

А я развернулся и пошёл прочь, оставив её с собственными мыслями. Пускай подумает, может быть что-нибудь дельное придумает.

* * *

Когда я вернулся домой, там уже вовсю начался утренний переполох.

Сати стояла на кухне и пыталась жарить блинчики, что вызывало искреннее негодование у Евпатия.

— Вот надо же, нанесло мне вас на голову! Что ты делаешь, женщина⁈ Этой сковородке восемьсот пятьдесят лет! Ты с ней обращаешься, как будто это твоя кухонная утварь.

— Евпатий, ты чего ты ворчишь с самого утра? — спросил я.

— А что они тут с самого утра, как будто у себя дома? Я не успел проследить — она уже сковородку хвать, скалку хвать! Мои запасы, бесценные мои запасы, всё в готовку! Я годами всё тут собирал.

Сати, вопросительно посмотрела на меня, мол, что прикажете?

— А что, Евпатий? — спросил я у домового. — Ты против вкусных блинчиков?

И тут он как-то внезапно замер, как будто его по темечку огрели. Но достаточно быстро пришёл в себя.

— Нет, ну если мне… вы прямо… поделитесь блинчиками… со мной… — он говорил неуверенно, видимо до сих пор эта мысль, что с ним тоже могут поделиться, просто не посещала его голову. — Тогда, наверное…

— Слушай, Евпатий, у тебя варенье имеется? — оборвал я его неуверенную речь.

— Варенье, конечно, имеется, — просветлел домовой. — Как вот при старом хозяине ещё сварили, так и стоит в погребе, куда оно денется?

— А сколько ты говоришь лет варенью? — уточнил я, предчувствуя беду.

— Ну так, — сказал он, — восемьсот с небольшим. Настоялось, наверное. Вкуснющее!

Я бы подумал, что есть нечто, что простояло в банке восемьсот лет, — это не самая лучшая идея. Но Евпатий, поняв, что его блинчиками тоже не обойдут, уже ринулся к подполу. Наперегонки с ним побежал четырёхрукий сын Сати — мелкий бес Руян.

Это я его так назвал: мелким бесом. Он вмешивался практически во все дела в доме, которые касались хозяйства.

— Да и отойди ты, — говорил ему Евпатий, — ты же сейчас не разберёшься, ты разобьёшься. Или разобьёшь!.. Эй, куда⁈ На мою седую голову всё это… Так было хорошо, когда никто под ногами не мешался.

Тем временем они скрылись в подполе, где на минус каком-то уровне находились банки с вареньем, а я подошёл к Сати.

— Ну как тут, не особо тебя Евпатий-то достаёт?

— Да нет, что вы! — проговорила служанка и махнула рукой. — Так, ворчит понемногу, ну так он же домовой дух, ему положено ворчать.

— Ну ладно, — сказал я, — если будут проблемы, говори мне, мы их все решим.

— Конечно, господин, — поклонилась служанка одновременно с этим, орудуя сразу двумя сковородками, а стопка блинов на моих глазах росла всё выше и выше.