— Послушай, меня, Буран, — проговорил он. — Ты вообще как хочешь, но чтобы из Альп вернулся боевым героем, понял? С орденами, с медалями, отлично выполнив все задания императрицы.

— Это с чего такая рекомендация? — напрягся младший брат.

— Да с того, — ответил Ветран, — что, кажется, императрица-то наша понесла. А папа у наследника престола должен быть ни много ни мало, а национальный герой. Вот как хочешь, так и крути́сь.

— Понял я, понял, — ответил Буран и тяжело вздохнул. Он-то надеялся найти у брата сочувствие и понимание, а получил только подтверждение продолжения всей этой порядком ему надоевшей истории с хождением в опочивальню к императрице.

— Если быть кратким, — продолжил Ветран, — ты сейчас ни о чём не думай и дуй в Альпы забирать наших, а я пока через свои каналы попытаюсь дать взятку кому надо и узнать, на самом ли деле императрица беременна. Но судя по тому, что к ней больше никого не пускают… — Ветран задумался и посмотрел на младшего брата. — Точно никого?

— Да, никого, никого, — ответил Буран. — Я сам видел, как точно так же подходили периодически тот же Зорич, ещё кто-то, всех отправили прочь. Отворот-поворот дали, и меня не пустили. Только дядя её вхож к ней в спальню из мужчин, да пара главных дворцовых лекарей.

— Ну вот, — Ветран буквально расцвёл. — Значит, добилась баба чего хотела, понесла. Вот за что я нашу императрицу уважаю: за то, что целеустремлённости ей не занимать. Поставила перед собой цель и добилась её. Так что теперь, как хочешь, но будь тем, кого назовут отцом ребёнка.

— А как я могу на это повлиять? — развёл руками Буран.

— Будь героем, я тебе сказал, — ответил на это Ветран. — И если уж на то пошло, если выбирать между Зоричем и нами, то мы явно предпочтительнее. А это, дорогой мой, большая политика. Иностранца ей объявлять отцом ребёнка не выгодно, а вот тебя — очень даже. Мы — родовичи, и за нами весь воздушный флот.

— Да всё-всё, — ответил Буран. — Понял тебя, брат, сделаю, как ты говоришь.

Он встал и вышел, отправившись готовиться к операции.

Ветран же снова уткнулся в финансовые документы, но теперь он больше не видел цифр на бумагах. В его голове крутились совсем другие формулы. Он сидел и просчитывал, какие перспективы могут открыться перед их родом, если Бурана действительно назовут отцом наследника императрицы.

«Это ж он станет консортом, консорт-императором. Так-так-так», — подумал Ветран и вызвал своего доверенного помощника.

— Сходи в сокровищницу рода, — сказал он худому, высокому человеку с вытянутым лицом по имени Аксалай, — выбери что-нибудь из защитных родовых артефактов, завязанных на здоровье, чтобы подарить императрице. Ибо в её возрасте беременность — это не такая уж и лёгкая вещь.

Глаза помощника расширились, но тут же он сделал вид, что для него беременность императрицы не новость.

— Как ты понимаешь, — проговорил Ветран, посмотрев помощнику в глаза. — Нам нужно поддержать государыню и помочь ей справиться с этим испытанием достойно. Ну, естественно, ты ничего не слышал.

— Конечно, — кивнул помощник и удалился в родовую сокровищницу.

* * *

В очередной раз придя к племяннице, Светозаров застал её уже не в кресле, а на специальной кровати, где регулировалась спинка, позволяя императрице при необходимости находиться в полусидячем положении. При этом на коленях у неё был небольшой столик, на котором лежали текущие документы.

Сама Екатерина Алексеевна была злая, уставшая, какая-то едва ли не сине-зелёная и при этом сама на себя не похожа. Возле кровати стояло ведро, в которое при необходимости её должно было рвать, и при всём том она всё равно продолжала работать, пила какой-то непонятный чай, распространявший аромат на всю комнату.