– Вы, наверное, шутите, – сказал Конн, чувствуя, что у него голова пошла кругом.

– Нет. Зандру меня побери, если б я позволил себе шутить в таких вопросах, – клятвенно заверил его Валентин. – Теперь я начинаю понимать. Твоя мать, мой мальчик, долгие годы горевала, что сын ее умер, когда обрушился горящий Хамерфел. Так, значит, ты – Конн?

– А я считал, что это они погибли в пожаре, – произнес Конн, совершенно изумленный. – Вы знаете моего брата?

– Так же хорошо, как собственных сыновей, – заявил Валентин, испытующе глядя на Конна. – Теперь, приглядевшись, я вижу, что в вас все же есть некоторые различия: у тебя другая походка и несколько иначе посажены глаза, но вы действительно очень похожи. – Лицо Валентина сияло от возбуждения. – Скажи мне, почему ты пришел в Тендару, Конн, если мне можно так тебя называть. – Он шагнул вперед и заключил юношу в родственные объятия, приговаривая: – Добро пожаловать в мой дом, дорогой мой мальчик.

Конн заморгал. Он нашел нежного родственника там, где ожидал встретить чужого человека, и это было для него шоком, хотя нельзя сказать, что неприятным.

– Вы говорили о моей матери… значит, она живет здесь где‑то рядом?

– Более того, вчера вечером я ужинал в ее доме, – ответил Валентин, – и прежде, чем ты расскажешь, зачем пришел в Тендару, я предложил бы тебе предстать перед ней. С твоего разрешения я пойду с тобой, чтобы быть первым, кто принесет ей эту новость.

– Да, – пробормотал Конн, чувствительно потрясенный происходящим, – действительно, в первую очередь я должен встретиться с матерью.

Валентин сел за столик и, торопливо написав несколько строк, вызвал слугу и приказал:

– Возьми эту записку и немедленно доставь ее герцогине Хамерфел. Передай ей, что я буду примерно через час.

Потом обратился к Конну:

– Нам надо дать ей время приготовиться к приему гостей. Позволь предложить тебе хотя бы холодного мяса и хлеба, ты проделал большой путь, и, прежде чем отправиться, неплохо было бы подкрепиться.

Конну, однако, в такой момент было вовсе не до еды. Пока они неспешно ехали верхом по улицам, лорд Валентин не переставал говорить:

– Это счастливейший день для меня. Я прямо сгораю от нетерпения увидеть лицо твоей матери, когда она глянет на тебя. Она так долго оплакивала твою смерть! Почему ты не пришел раньше и не искал ее? Где ты жил все это время?

– В деревне, в землях моего отца, уверенный, что я последний из рода Хамерфелов, – ответил Конн, – и что у меня не осталось ни одного близкого человека, кроме старого слуги моего отца – Маркоса.

– Я помню Маркоса, – сказал Валентин. – Твоя мать и его считает погибшим, но сейчас он, должно быть, очень стар.

– Да, это так, но для своих лет он силен и здоров, – ответил Конн. – Он был мне как отец и сделал для меня куда больше, чем кто‑либо из родственников.

– Но почему ты пришел именно теперь? – спросил Валентин.

– Чтобы потребовать справедливости у короля, – объяснил Конн, – и не только для своих людей, но и для всех, кто живет в Хеллерах. Лорды Сторны не удовлетворились тем, что уничтожили мою семью и мой род. Они пытаются уморить голодом или поубивать людей моего клана и моих арендаторов, сжигая их дома и выживая их с земель, которые те обрабатывали на протяжении поколений. И все это лишь ради того, чтобы пасти на этих землях овец, потому что те приносят больше дохода, чем земледелие.