Флория подошла и взяла на руки щенка, который оказался девочкой, мягко ее пожурив, а Конн так и остался сидеть на полу, вытаращив глаза на девушку, в реальное существование которой он никогда не верил.

– Вы являлись мне во сне, – произнес он, совершенно обалделый.

Он был абсолютно неподготовленным телепатом и, соответственно, совершенно не мог скрывать нахлынувших чувств. На какое‑то мгновение он ощутил, как вся его душа, вся его жизнь рванулись наружу, желая заключить эту девушку в объятия, и на такое же короткое мгновение он ощутил ее импульсивный ответ. Их взгляды встретились, и она потянула к нему руки. Затем вспомнила, что, несмотря на то что Конна она знала так же хорошо, как саму себя, в действительности они никогда не встречались. Вздрогнула и, смутившись, отступила назад, как это положено в присутствии незнакомца.

Потрясенная, девушка заметила:

– Вы очень похожи на вашего брата.

– Теперь я сам начинаю верить, раз столько людей говорит это. Даже мама чуть не упала в обморок, когда увидала меня.

– Я думала, ты умер много лет назад, – сказала Эрминия, – и получить тебя обратно после того, как прошло полжизни… Аластеру ведь восемнадцать – столько же, сколько было мне, когда вы родились.

– Когда я встречусь с братом? – нетерпеливо спросил Конн.

Ответила Флория:

– Он ставит лошадей и придет через минуту‑другую. Мы вместе катались этим утром за городом. Отец разрешил, потому что теперь ясно, как он сказал, что мы скоро поженимся.

Услышать это было для Конна очередным шоком, но он понимал, что должен был такое предвидеть; теперь все стало на свои места: видения городской жизни, так же как и образ Флории, пришли к нему через брата‑близнеца, который, оказывается, жив.

Эрминия, наблюдавшая безмолвный диалог между Конном и Флорией, сказала самой себе:

«И чем все это может кончиться?» Но то была всего лишь первая встреча, а ее вновь обретенный сын был, похоже, приличным и благородным человеком, действительно, если его воспитывал Маркос, по‑другому и быть не могло. Вряд ли он посмеет отбить невесту у брата. И все равно, обеспокоенная глубиной чувств Конна, Эрминия понимала: впереди его ожидают сердечные муки, и все думала, чем здесь можно помочь.

– Так ты пришел в Тендару, Конн, даже не зная, что мы живы?

– Мне, по крайней мере, следовало бы догадаться, что мой брат жив, – ответил юноша, – поскольку от тех, кто знает о ларане побольше моего, я слыхал, что телепатическая связь между близнецами – самая прочная из всех, а за последний год меня то и дело посещали видения мест, в которых я никогда не был, и лиц, которых никогда не видел. А ты что‑нибудь знаешь про ларан и искусство обращения со звездным камнем, мама?

– Я – восемнадцать лет техник Башни Тендары, – сказала она. – Правда, я считаю, что Флория обучена лучше и могла бы занять мое место, а я бы покинула Башню и, возможно, снова вышла замуж.

Флория покраснела и сказала:

– Нет, родственница, Аластер этого не допустит.

На что Эрминия ответила:

– Зависит только от тебя, дитя. Очень жаль, если ты бросишь работу из‑за мужского эгоизма.

– Это так, но у нас не было времени как следует поговорить, – сказала Флория. Она опять подняла глаза на Конна и спросила: – А вы, родственник, вы ведь телепат? Вас никогда не обучали в Башне?

– Нет, – ответил он. – Я жил в горах, и у меня не было такой возможности. Хватало других забот, как, например, защищать своих людей от посягательств Сторна.

Эрминия заметила, что разговор пошел совсем не в ту сторону, в какую она хотела. Она спросила:

– Значит, Сторн знает, что ты жив?

– Да, и вражда ожила снова, хотя мне тяжело об этом говорить, мама.