Эрминия подозвала старую Ювел. Потом села и, достав звездный камень, пристально посмотрела в глаза собаки, так что у Аластера появилось странное ощущение, что они говорят о нем.

Наконец она произнесла:

– Сначала я думала, не придать ли ей человеческий облик. Магия позволяет сделать это, по крайней мере, с помощью звездного камня. Но для воина она будет слишком старой, и мне кажется, что в качестве проводника она принесет гораздо больше пользы. Если я ее заколдую, человеческий облик останется одной лишь видимостью – внутри Ювел по‑прежнему будет собакой; она не сможет с тобой говорить, но потеряет свой исключительно острый слух и обоняние. Оставаясь собакой, она, по крайней мере, может задать трепку любому, кто будет тебе угрожать, а попытайся она сделать это в человеческом облике… – тут Эрминия помешкала и рассмеялась, – …то, скорее всего, это вызовет нежелательные пересуды.

– Я тоже так думаю, – произнес Аластер, наклоняясь, чтобы погладить старую собаку. – Но знает ли она дорогу на Хамерфел?

– Ты забываешь, сынок, что она родилась и выросла там. Она может тебя туда провести вернее всякого человека‑проводника. А кроме того, она предупредит тебя об опасностях, если ты будешь прислушиваться к ней.

– Ну, тут уж я уверен, что она куда более преданный и лояльный провожатый, чем любой другой, – произнес Аластер, но про себя подумал, как это старая собака сумеет его предупредить и как он поймет ее, когда она попытается это сделать.

Эрминия похлопала Ювел по голове и мягко сказала:

– Ты любишь его так же, как я, позаботься о нем ради меня, дорогая.

Ювел посмотрела в глаза Эрминии с таким выражением, что у Аластера вдруг пропал весь скепсис. Ему стало ясно, что его мать и собака могли общаться друг с другом без слов. Он больше не сомневался, что, когда придет время, та найдет способ предостеречь в случае опасности.

– Хорошо, а сможет ли она лежать у меня на седле?

Все присутствовавшие телепаты и даже Аластер, который таковым не являлся, к своему удивлению, вдруг услышали слова, едва ли не сказанные вслух:

«Если он будет ехать верхом, я буду бежать рядом».

– Ну хорошо, если ты на это способна, старушка, тогда поехали, – произнес удивленный Аластер и вскочил в седло лошади Конна – здоровой и сильной кобылы. Он посмотрел в глаза Ювел и на какой‑то момент ему показалось, что он говорил с тенью женщины‑воина наподобие сестры из Ордена Меча, что иногда появлялись в городе; над Ювел действительно витало некое подобие призрака. Неужели магия его матери не знает границ? Так это или нет, он должен воспринимать это как данность. Выпрямившись в седле, юноша поклонился Эрминии.

– Да хранят тебя боги, мама.

– Когда ты вернешься, сынок?

– Когда мои подданные и судьба это позволят, – ответил он и медленно направил лошадь к воротам конюшни. Выехав наружу, он пришпорил лошадь. Какой бы неуклюжей с виду она ни казалась, но в действительности это было сильное и выносливое животное. Он чувствовал ее дрожь, словно кобыла понимала ответственность стоявшей перед ними задачи. Пока Аластер ехал через маленький внутренний дворик, все смотрели ему вслед. Только Конн, ожидавший в зале, сообразил, что нужно распахнуть массивные, с острыми пиками поверх кромки, ворота; но если б он этого не сделал, то лошадь, обладавшая теперь силами, далеко превосходящими обычное творение природы, легко бы через них перескочила. Миновав ворота, она перешла на галоп, а рядом бесшумно бежала собака, чьи лапы теперь, благодаря волшебству, наполнились силой.

Вскоре стук копыт по мостовой улицы затих. Эрминия все стояла, глядя на распахнутые ворота, и слезы текли по ее щекам.

Еле слышно Конн произнес:

– Черт побери, я так хотел, чтобы он взял меня с собой.