Валентин Хастур уныло добавил:

– Ты вырастила упрямого сына, Эрминия.

– Почему ты не говоришь того, что думаешь на самом деле? – в сердцах воскликнула она. – И не называешь его жестокосердным, избалованным мальчишкой? Но под охраной Ювел и с поддержкой Маркоса у него все должно получиться как надо, я в этом уверена.

– Так это или нет, – произнес Эдрик, – но он уехал, и будут его защищать боги или нет, это зависит от того, какая ему предначертана судьба.

Все пошли в дом, но, даже когда ушел последний слуга, Конн все еще стоял во дворе, устремив ищущий взгляд вдоль дороги на север, по которой ехал его брат в направлении далекого Хамерфела.

10

Аластер скакал, прильнув к шее лошади, едва веря, что решился на дело, которое могло стать ключевым моментом в его жизни. Быстрый галоп мерно подбрасывал его в седле, и это напомнило ему детство, когда он до одури качался на деревянной лошадке, зачастую прямо на ней и засыпая. Сейчас могло произойти то же самое, но страшно не хотелось обнаружить, проснувшись, что все происходящее – лишь сон, а сам он просто задремал на каком‑то скучном приеме.

Скакал он так быстро, что не успел заметить, как оказался у ворот Тендары и из сторожевой будки его окликнули:

– Эй, кто там еще гонит лошадь в этот неурочный час, когда ворота заперты, а честные люди сидят по домам и видят уже третий сон?

– Такой же честный человек, как и ты, – ответил Аластер. – Я герцог Хамерфел и направляюсь на север по делу, которое не может ждать до рассвета.

– Ну и что?

– А вот что – открывай ворота, приятель. Ты ведь для этого сюда и поставлен, не так ли?

– В такой‑то час? Герцог ты или не герцог, эти ворота до рассвета никто не откроет, будь ты хоть самим королем.

– Дай поговорить с сержантом, солдат.

– Если я разбужу сержанта, он скажет тебе то же самое, лорд Хамерфел, да еще рассердится на нас обоих.

– Мне чихать на его злость, а тебе, пожалуй, действительно достанется, – сказал Аластер. – Жаль, но ничего не поделаешь, Ювел, прыгай ко мне на седло!

Он ощутил, как старая собака вскочила на лошадь у него за спиной, теплым кулем привалившись к пояснице.

– Ну, теперь держись, вернее – не упади, старушка.

Какой высоты были городские ворота он не помнил – футов пятнадцать, а может, и двадцать? Уверенный в могуществе чар, он и не подумал сомневаться в силах лошади. Почувствовав, как животное все подобралось перед прыжком, он крикнул Ювел:

– Держись крепче!

И тут мир провалился куда‑то вниз, а они поднимались все выше и выше, успев, как ему показалось, преодолеть половину пути до ярко светившей в небе луны, от чего вдруг та стала вдвое ближе… Потом началось снижение, длившееся как будто несколько часов, причем лошадь коснулась земли так мягко, словно перепрыгнула через бревно. Ювел соскочила с седла и опять побежала сзади, беззвучно перебирая лапами по неровной брусчатке мостовой.

Аластер обнаружил, что находится уже далеко за городом, совершенно не понимая, как это ему удалось. По сторонам стремительно проносились темные поля, а лошадь все скакала и скакала, ни разу не сбившись с галопа и не споткнувшись, благодаря ларану его матери.

Незадолго до рассвета он миновал Хал и, гулко прозвенев подковами по каменным мостовым Нескьи, а когда горизонт на востоке заалел и взошло огромное, красное, как кровавый глаз, солнце, впереди расплавленным металлом засверкала река Кадарин. К его удивлению, лошадь без малейших колебаний ступила в поток и поплыла, энергично работая мощными мышцами и гоня перед собой бурун, словно неведомое морское существо.

Выбравшись на берег, Аластер оглянулся и увидел, как из воды вылезла Ювел и без задержки продолжила легкий бег, не отставая от лошади.