— Вы ничего не принесли на могилу, — незнакомец медленно отворачивается и наклоняется, срывая простой желтый цветок, росший у самой ограды. — Она любила обыкновенные цветы.

Задерживаю дыхание, когда он тянется вперед, опуская цветок на свежую рыхлую землю. Хочу сказать что — то, но в легких будто ком встал. Сипло выдыхаю, наблюдая, как незнакомец разворачивается и покидает меня, в молчаливом размеренном спокойствии двигаясь по тропе. Провожаю его взглядом до самого поворота, пока стройная фигура не исчезает в тени склонившихся деревьев.

* * *

По днищу машины застучали камни, хлестнули по боковым окнам ветви почти завалившихся на подъездную дорожку деревьев.

Едва не проехала мимо, чуть не пропустив уходящую в лес прогалину; свернула по наитию, почти не узнавая старых мест.

— Прекрасно, — недовольно бормочу, останавливая машину у самого дома. Поворачиваю ключ зажигания: старый мотор, дернувшись, троит и замолкает.

Не спешу выходить из машины, чувствуя грохочущее в груди сердце. Волнительно и почти больно.

Наваливаюсь грудью на руль и долго рассматриваю бабушкин дом сквозь лобовое стекло автомобиля.

Не такой высокий, каким я его помнила. Темный, покрытый полувыцветшей краской, с окнами, закрытыми деревянными ставнями. Темно-бордовая крыша вся поросла мхом, водосточные желоба грязные, даже снизу видно, что засыпаны прошлогодними листьями.

Медленно выдыхаю, открываю дверь машины и выхожу, оставив сумку на пассажирском сидении. Под подошвами кроссовок хрустят мелкие камни щебенки, пока я иду к покосившемуся крыльцу.

У меня нет ключа, но я знаю, что бабушка всегда оставляла запасной под ступенями, спрятав его в металлической банке из-под консервов. Наклоняюсь, запускаю руку под крыльцо и, не особо надеясь на успех, силюсь нащупать хоть что — то, похожее на круглую банку.

Трава, занозистые доски, земля — мельком думаю, что оставила салфетки в машине.

Кончики пальцев касаются чего-то мягкого и теплого. Вздрагиваю, моментально отдергивая руку. Чертыхаюсь, слушая, как в ушах стучит мигом зачастившее сердце.

И тут же с протяжным мявом из-под ступеней выскальзывает черный кот. Бесшумно прыгает на крыльцо, худой и лоснящийся гладкой шерстью. Задирает голову и требовательно мяучит, обвивая мою ногу длинным хвостом.

Нервно посмеиваюсь, выпрямляясь. Испугалась дворового кота, ну не смешно ли?

Рассматриваю своего гостя, кружащего у ног. Обыкновенный беспородный кот, черный, без единого светлого пятнышка. Сероватый нос, треугольные уши и пронзительно-зеленые круглые глаза. Кот ловит мой взгляд и громко мяучит.

Голодный, сразу видно.

Интересно, чей он?

И тут же вспоминаю. Как искрой в темноте проносится перед глазами образ бабушкиного питомца. Οна, сколько себя помню, держала черного кота, который гулял по саду, таскал на порог дома мелких мышек-полевок, а вечером засыпал на подушке, кинутой на подоконнике.

Я относилась к нему настороженно, однажды получив болезненную царапину на щеке. Бабушка кота наругала, отшлепала свернутой газетой, но я предпочла больше не связываться с полудиким животным.

Конечно, тот кот, наверняка, давно умер. Неужели она завела еще одного?

Словно прочитав мои мысли, котяра вновь протяжно и почти жалобно мяукнул.

Замечательно. Лучше и не придумаешь. Нотариус не удосужился сообщить или не знал, что у бабушки остался бесхозным домашний любимец.

— Бедный, — жалостливо говорю и наклоняюсь, протягивая ладонь, чтобы погладить лоснящуюся спинку.

Кот тут же шипит и бьет меня лапой по руке.

Острая боль пронзает ладонь. Кот уворачивается, скользит между ног, задевая хвостом джинсы, и ныряет в траву, моментально исчезая с моих глаз.