– А еще я хочу отвезти ее в Археологический музей в Неаполе. Статуе Дирки, которую два брата привязывают к быку, нужна профессиональная камера.

– Когда мы едем в Неаполь?

– Если захочешь – завтра, – предложил я.

– Опять поедем на поезде. Отлично. – Ее, похоже, в самом деле переполняла радость.

Когда Миранда вышла из комнаты, ее отец отвел меня в сторонку:

– Знаете, она не совсем такая, какой кажется. Она импульсивная, и в голове ее всегда бушует буря, но она более хрупкая, чем самый тонкий фарфор. Прошу вас, будьте к ней добры и будьте терпеливы.

На это мне нечего было ответить. Я уставился на ее отца, потом улыбнулся и наконец накрыл его руку своей. Я хотел его успокоить, поделиться с ним теплом, молчанием и дружбой – надеясь при этом, что мой жест не покажется ему покровительственным.

Обед прошел в тишине и был словно продолжением завтрака. Миранда приготовила на всех омлет и спросила отца, с чем он его будет.

– Без ничего, – ответил отец.

– Может, специй добавить? – уточнила она.

Специи он любил.

– И, пожалуйста, только не пересуши. Дженнарина ужасно готовит омлет.

Было тепло, и обедали мы снова на террасе.

– А грецкие орехи есть? – спросил он после обеда.

– Конечно.

Она вернулась в дом и вскоре вынесла большую миску с грецкими орехами; потом зашла в библиотеку, нашла книгу, которую искала, и сказала, что двадцать минут почитает нам вслух. Я никогда не читал Шатобриана, но, услышав ее, решил, что так хочу провести остаток жизни. Каждый день, сразу после обеда, попивая кофе, как сейчас (если она захочет и у нее найдется время), двадцать минут прозы этого француза – и я буду счастлив.

Когда мы допили кофе, ее отец не стал провожать нас до двери, а остался сидеть за столом на террасе, глядя нам вслед.

– Ему, должно быть, нелегко, – заметил я, когда она закрыла за собой дверь.

– На самом деле это ужасно. И мне всегда мучительно закрывать за собой эту дверь.

По дороге на пьяцца ди Сан-Козимато она взглянула на темнеющее небо и сказала:

– Похоже, скоро будет дождь. Идем обратно.

Возвращаться в отель было еще слишком рано, поэтому мы зашли в большой магазин товаров для дома.

– Давай купим две одинаковые кружки, одну с твоими инициалами, а другую с моими, – предложила она.

Она настояла, и кружки мы купили – для меня с большой буквой «М», для нее с большой буквой «С». Но и этого ей было мало.

– Как насчет татуировок? Я хочу, чтобы тебя навсегда нанесли на мое тело, точно водяной знак. Хочу маленький маяк. А ты?

Я немного подумал.

– Инжир.

– Тогда решили? Я знаю одно место.

Я посмотрел на нее. И почему я даже не колеблюсь?

– А где на теле мы их сделаем? – спросил я.

– Рядом с… ты понял.

– Справа или слева?

– Справа.

– Справа так справа.

Она немного помолчала.

– Все слишком быстро для тебя?

– Быстро, но мне это нравится. Будет больно?

– Не знаю. Я никогда раньше не делала татуировок. У меня даже уши не проколоты. Но знаю одно: я хочу, чтобы наши тела изменились навсегда.

– Будем сидеть и смотреть друг на друга, пока нам будут делать тату, – сказал я. – А потом, когда я встречусь с Создателем, он попросит меня обнажиться и показать себя и увидит этот вытатуированный инжир справа от моих причиндалов. Как думаешь, что он скажет? «Профессор, что это у тебя там рядом с твоим неваляшкой?» – «Татуировка», – скажу я.