Из кухни шел чудесный аромат, стол был накрыт на двоих, звучала музыка Мендельсона. Она увидела Томаса Уильямса с полотенцем в руках, возившегося в кухне.

— Что?.. — начала она ошеломленно. И уже более связно добавила: — Лошади! Я надела им легкие попоны, потому что было тепло, но…

— Расслабься, Дайана, — посоветовал ей Томас. — Когда пришла Рут, я помог ей накормить лошадей, а потом мы сменили попоны. Все в порядке.

— Но…

— Еще я взял на себя смелость приготовить обед, — невозмутимо продолжал он. — Почему бы тебе не принять ванну? У тебя есть еще полчаса.

Дайана провела рукой по волосам, молча развернулась и ушла в спальню.

Минут двадцать она нежилась в ванне, подливая в горячую воду жидкость с запахом гардении, которую мать подарила ей на день рождения, и размышляя, чем еще удивит ее Томас Уильямс. Потом натянула эластичные темно-синие брюки и длинный фиолетово-синий свитер; блестящие светлые волосы она оставила распущенными.

Несколько минут она пристально изучала себя в зеркале, ища хоть малейший намек на «темперамент»; но в ее глазах была заметна лишь легкая неуверенность. Она вздохнула, закатала рукава свитера, спадавшие ей на пальцы, и начала рассматривать короткие, не покрытые лаком ногти. Затем чуть-чуть коснулась губ помадой, надела свои теплые меховые тапочки и выплыла из ванной.

Теперь звучал Моцарт. Приняв из рук Томаса Уильямса бокал вина, Дайана хладнокровно выдержала его пристальный взгляд — он ничего не упустил, разглядывая ее, — и выпалила первое, что ей пришло на ум:

— Когда я слушаю Моцарта, то чувствую, как меня затягивает его жизнь, его эпоха, и мне хочется плакать.

Томас улыбнулся.

— Мне тоже. Я так и вижу, как идет дождь в день его похорон, и ощущаю такую утрату!

Дайана изумилась. Она никак не ожидала услышать от него такое. Не думала найти в Томасе Уильямсе родственную душу. Ей даже не пришлось долго объяснять, что она имела в виду. Нет, я просто веду себя глупо, сказала она себе. Моцарт наверняка нравится многим.

Сделав глоток вина, она сказала:

— Может, ты не поверишь, но я спец по Моцарту. Мне известно, когда и где он родился, когда умер, как звали его сестру и собаку, как сложились судьбы двух его оставшихся в живых детей. Знаешь, например, что при рождении его окрестили Иоганном Кризостомом Вольфгангом Теофилом Моцартом?

— Знаю. Еще я знаю, что Теофил — это греческий вариант имени Амадей. Моцарт предпочитал, чтобы его называли именно так. Оба имени означают «любимый Господом».

Дайана улыбнулась.

— Может, мы читали одну и ту же книгу?

— Может. Кстати о книгах… — Он указал на ту, что лежала на кофейном столике. — Тебе понравилось?

— Да, очень, — с энтузиазмом отозвалась Дайана. — Я не очень люблю, когда в рассказ о путешествии включают политику, но эта книга — такая увлекательная! Отец подарил мне ее на Рождество. Сказал, что этот писатель имеет хорошую репутацию. Хочешь взять ее почитать?

— Спасибо, я читал, — ответил он с улыбкой.

— И хорошо написана, правда?

— Хотелось бы так думать. Кстати, обед почти готов.

Он приготовил говядину с тушеными грибами, картофелем и свежим зеленым горошком. Получилось восхитительно, приправа была добавлена в самый раз — она сама не смогла бы приготовить лучше.

— Да, Томас, ты мужчина, в котором скрывается множество талантов. — Дайана подняла бокал, доев все, что лежало на тарелке.

— Готовить в твоей кухне — одно удовольствие, Дайана, — серьезно ответил Томас.