— Новое дадут.

Александр Карлович сгружает на импровизированную скатёрку свою ношу и ныряет в корзину. В этот момент дверь предательски скрипит, мы все оборачиваемся…

То есть, оглядываются они оба, а я-то в горизонте, у меня режим постельный. И меня от входа сейчас просто так не увидишь, адвокат с Катанаевой весь обзор перекрыли. Я и сам новую гостью кое-как вижу в узкую щель между тумбочкой и пижамой Карловича.

— Это что вы тут делаете⁈ — восклицает вошедшая. И тут же гневно добавляет. — Я так и знала, чем он тут занимается!

— Сима⁉ — даёт «петуха» Паньшин и выпрямляется. Смотрит в полной растерянности на мою очередную гостью, хотя уже становится понятно, что это никакая не очередная гостья, а самая что ни на есть законная супруга моего компаньона. Потом оглядывается на меня, на Анну Алексеевну.

— Да входите же! — быстрее всех реагирует последняя, и приглашает нашу новую гостью проходить в палату. Непринуждённо между тем поясняет. — А я Николая Дмитриевича по указанию Её Императорского Величества проведываю. Поручено узнать о самочувствии его светлости и выразить восхищение геройским подвигом князя и его спутника, господина Паньшина. Вот подарок от императрицы распаковываем…

Сейчас не только Паньшин с супругой, но и я замираю. Такая честь нам оказана, еда из императорской кухни! Вот прямо слов нет. Есть не стану, всё воском залью и под стекло определю. Где-нибудь в холодном погребе. На память…

Да и кто её знает, эту взбалмошную Анну Александровну? От государыни эта передача или нет? Могла же придумать? Могла. А есть я это и впрямь не стану. Первым уж точно. И вторым тоже. Только после девушки, может быть. Как-то не по себе мне после её прихода стало…

Глава 17

А ведь симпатичная девица, думаю, всё есть, фигурка стройная, грудь красивая, да и ниже талии, наверное, всё так же замечательно выглядит и глаз радует, а почему же тогда по спине мурашки ледяные бегают? На уровне подсознания срабатывает неприятие. И что делать?

В этот момент удивительно к месту припомнилось недавнее возмущение доктора на утверждение Катанаевой о плохом питании в больнице.

И я иду на поводу у собственного подсознания, отказываюсь от угощения, ссылаюсь на недавнюю операцию, на диетический режим питания. Уверен, возмущённый врач меня поддержит в этом маленьком обмане, не выдаст. Да и не обман это, а забота о собственном здоровье! Глядя на меня и Александр Карлович что-то засомневался.

Как ни уговаривала нас девица испробовать на вкус жареную птицу, Паньшин отказался вслед за мной от угощения наотрез, сослался на якобы больной желудок и застарелую язву. Ещё и отшутился, мол, профессиональная болезнь адвокатов, потому что желчи в них много.

И всё это время Карлович то и дело на супругу косил глазом. Опасался, наверное, что она не так внимание к нему этой девицы понять может. Или к нам? Нет, наверное, всё-таки к нему, ведь он же именно её интересы в каком-то там судебном процессе представлял? Запутанное, я вам скажу, дело, все эти процессы, а у юриста точно морденция в пушку, иначе чего бы он так волновался по этому поводу…

Чем больше упирался Паньшин, тем сильнее горячилась Анна Алексеевна. Отступила только тогда, когда про больной желудок услышала. Не знаю, как отреагировала на такую отговорку наша гостья, мне со спины не видно, но удивление на округлом лице Симы при этих словах я успел углядеть.

Удивление как возникло, так и пропало. Так же быстро, что я даже засомневался на мгновение, а было ли оно? Но Сима женщины умная, соображает шустро и опять же во всём солидарна со своим супругом.