Глава пятая

Вываривание

Получение отвара вещества в колбе без добавления каких‑либо других материалов.

Олимпия Афина Монтелимар, герцогиня де Пигаль, пребывала в трауре. Она со скорбным видом вышла навстречу посетительницам, с головы до ног закутанная в черный атлас; морковного цвета волосы, казалось, освещали ее лицо подобно ослепительному нимбу.

– Моя догогая Эшби! – Раскинув руки, она шагнула к графине, готовая принять ее в свои объятия. – Я знала, что ты ко мне пгидешь.

Увернувшись, графиня прижалась к дверному косяку и выставила руку.

– Не подходи, лесбиянка, – твердо заявила она. Пигаль пожала плечами и покачала головой на галльский манер.

– Но я подумала…

– Если я в мужской одежде, совсем не обязательно, что я стала последовательницей Сафо. – Графиня прошла в затемненную комнату. – Почему задернуты все шторы и зажжены свечи? На дворе белый день.

Резко обернувшись к подруге, ее светлость покачнулась и ухватилась за ближайший столик, взор ее упал на истерзанное тельце рыжей белки.

– Боюсь, это Джогдж, – с неистребимыми французскими интонацией и акцентом проговорила Пигаль, любовно склоняясь над открытой шкатулкой. – Он умег пгошлой ночью. Тяжелая выдалась для меня неделя. В понедельник кгыса добгалась до моего соловья, вчега моя милая галка улетела с моими любимыми сегьгами и не вегнулась, а тепегь вот… Джогдж. – Она погладила узловатым пальцем шелудивый трупик. – По‑моему, это была малягия.

Моргая в полумраке, Элпью осмотрелась. Она никогда не видела ничего подобного. Никогда еще ей не доводилось бывать в столь цветисто разукрашенных комнатах, как эта. Великолепные стены были задрапированы шелковыми и атласными полотнищами. Над камином и на стене напротив окон висели великолепные картины, изображавшие красивую женщину в разной степени обнаженности. На другой стене висела гитара. Мебель была выдержана в красно‑золотых тонах. Повсюду, где только можно, что‑нибудь стояло или лежало: большая витая раковина, ожерелье, часы, кочан капусты, кувшин с кистями для рисования, пара тамтамов, спящая кошка, чучело крокодила. Ковер напоминал толстое шерстяное одеяло в цветах и лентах, с рисунком в белый горошек. При ближайшем рассмотрении Элпью обнаружила, что это птичий помет.

– Нам нужно убежище, – как бы между прочим сказала графиня.

– Опять кредиторы, догогая?

– Боюсь, хуже, Олимпия, дорогая. Меня разыскивают за убийство.

Ярко‑красные от помады губы Пигаль расплылись в улыбке.

– Что ты такое говоришь! Как чудесно! – Она хлопнула усатому лакею. – Азиз! Поставь карточный столик. Нас как раз четверо для бассета. – Она сочувственно посмотрела на графиню. – Кто этто был, догогая? Этта свинья, твой муж?

– Но, мадам, – кашлянув, Азиз посмотрел на мертвую белку, – церемония…

– Ах да, конечно. – Пигаль захлопнула крышку шкатулки и подошла к камину. – Пгощай, вегный слуга! – воскликнула она и, небрежно швырнув гробик в огонь, вернулась и села рядом с графиней, которая скромно примостилась на краешке обитого красным бархатом дивана. – Гасскажи мне ВСЕ…

Пока Азиз и Элпью расставляли стулья и выкладывали карты, графиня поведала герцогине о событиях последних нескольких дней.

– И кто же, по‑твоему, этто сделал? – спросила Пигаль, встав по окончании рассказа с дивана и направляясь к своему месту за карточным столом.

– По моему мнению, дело яснее ясного. – Графиня потерла руки. – Это была его жена.