– Действительно: почему бы нам не сыграть? – сказал я. – Особенно во «что то еще»…

Мы отправились к Четырнадцатому в комнату. По дороге к нам присоединились Девятый и Одиннадцатый. Загадочная игра под названием «что то еще» оказалась тривиальным кингом, которым мы провели пять туров. Заодно выяснилось, чем занимается Четырнадцатый в своем подвале. Таинственно подмигнув нам, он извлек на свет из своей тумбочки пузатую бутыль, наполненную какой то мутной жидкостью, и граненые стаканы. «Для прояснения разума, – пояснил он, разливая жидкость по стаканам. – Сорок пять градусов, не сомневайтесь, – продолжал он. – Чистая, как слезинка ребенка!» Мы выпили и стали играть. По мере игры Четырнадцатый заботливо подливал новые порции, так что играть действительно стало интересно и весело.

Первую партию удалось выиграть мне, но это была моя единственная удача в тот вечер. Потом фортуна повернулась лицом к Девятому и не выпускала его из своих цепких объятий до конца игры.

Совершенно не помню, о чем мы разговаривали параллельно со шлепаньем карт по столу. Трех стаканов хватило, чтобы отбить даже ту память, остатки которой теплились в моем мозгу. Помню только, как Девятый и Одиннадцатый спорили на какие то отвлеченно абстрактные темы, как Четырнадцатый гудел: «Это все несущественно, ребята. Чья очередь сдавать?» – или что то в этом роде.

Не то под влиянием самодельной «детской слезинки», не то из за дурацкого стремления отыграться, но мне казалось, что время тянется слишком медленно. Однако засиделись мы далеко за полночь, и игру пришлось прекратить только тогда, когда, в ответ на вопрос Девятого: «Эй, Одиннадцатый, ты будешь ходить?» – тот глубокомысленно изрек: «Н нельзя х хо дить, если н нет… ик… ног!», после чего рухнул лицом на стол и захрапел. Девятый и Четырнадцатый поволокли его спать, а я отправился к себе.

Голова шумела так, будто в ней поселилась стая неугомонных птиц, то и дело хлопающих крыльями и орущих во всю глотку.

Что то, однако, ворочалось в ней на этом фоне, не давая мне покоя. «Ладно, завтра вспомню», – решил я.

Я вошел в свою комнату и зажег свет. В комнате все было как обычно и в то же время что то было не так, как надо. То ли чего то не хватало, то ли, наоборот, что то было лишним.

Наверное, мне понадобилось бы много времени, чтобы сообразить, что изменилось в моем жилище, если бы не голос, раздавшийся за моей спиной.

– Ты долго будешь торчать столбом посреди комнаты? – осведомился с ноткой нетерпения этот голос. – И вообще, где ты шатаешься столько времени? Я тут жду его, жду, а он все не идет!

Голос был женским и принадлежал кому то знакомому… то бишь знакомой. Я оглянулся, и до меня тут же дошло, что было не так в моей комнате.

На кровати, натянув на себя одеяло до самого носа, затаилась Десятая, а на стуле, который попался мне на глаза, едва я вошел, были небрежно развешаны предметы ее одежды. Все без исключения.

– Ты что? – тупо спросил я Десятую. – Ты случайно не перепутала мою комнату с комнатой Первого?

– Что о? – протянула она. – Ах ты, нахал!.. Твое счастье, что ты далеко от меня, а то я бы дала тебе пощечину за такие оскорбления!.. Сам назначил мне свидание, понимаешь, а теперь издеваешься над женщиной, да?

По моему, на глаза ее даже навернулись слезы.

– Ну ну, – сказал я, вырубая верхний свет и принимаясь поспешно раздеваться. – Прости меня, малышка… Черт бы побрал Четырнадцатого с его картами – от игры совсем ум за разум зашел!.. Ты, наверное, замерзла, да? Я сейчас тебя погрею.