Снимая комбинезон, я на ощупь обнаружил, что во внутреннем кармане что то есть, и вывернул его наизнанку. Это были листы стандартной писчей бумаги, сложенные вчетверо, и огрызок карандаша.

И тут я вспомнил, как в самом конце рабочего дня решил перед сном перенести на бумагу события этих суток, дабы назавтра не начинать все с нуля. Я нерешительно почесал руку, от ночной прохлады начинавшую покрываться «гусиной кожей», но из темноты донесся жаркий шепот Десятой: «Ты скоро?» – и я опять спрятал бумагу и карандаш в карман. В данной ситуации это было не актуально.

Мой выбор был вознагражден Десятой по достоинству. Я даже не ожидал, что нам с ней будет так хорошо. Днем она выглядела такой ершистой и неподступной – просто таки ежик в юбке! – а в постели неожиданно оказалась нежной, самозабвенно отдающейся и жадно требующей все новых ласк женщиной.

Мы с ней позабавились несколько раз подряд, а потом меня сморил короткий сон, вынырнув из которого, я обнаружил, что Десятой рядом со мной уже нет и одежда ее куда то исчезла, только в комнате витает еле уловимый аромат ее духов да подушка все еще сохраняет запах ее волос.

Спать мне больше не хотелось, и головная боль моя сразу прошла, так что я достал из кармана комбинезона листки, чтобы все таки записать сегодняшний день.

Однако писать мне опять помешали.

Дверь с легким скрипом растворилась, и в комнату мою вошел чей то освещенный лишь лунным светом из окна силуэт, в котором я с удивлением и легким испугом узнал Первого. Видно, он еще не ложился, потому что был полностью одет.

Он уверенно сел на край моей кровати и сказал:

– Нам нужно поговорить, Третий.

– О чем? – машинально спросил я, а сам подумал, что начало нашего общения весьма смахивает на диалоги с участием Седьмого и Восьмого. Только вот говорить со мной Первый намерен явно не о погоде. Может, он хочет разобраться со мной как с мужчиной из за Десятой?

– Я же вижу, как ты мучаешься, и, поверь, мне искренне жаль тебя, – сказал Первый. – Но я не пойму, чего ты хочешь, парень.

– Я хочу всего навсего узнать, кто я такой, кто такие мы все, где мы находимся и зачем, – сказал я, решив больше не запираться. Может быть, мне и удастся что то вытянуть из Первого – ведь сейчас он совсем не похож на того, каким бывает днем. – Но для этого я должен вспомнить, понимаете? Вспомнить все, что было раньше.

– Ну и как – получается? – деловито осведомился Первый.

–Нет.

– И не получится!

– Почему?

– Потому что нельзя вспомнить, если нет памяти. «Нельзя ходить, если нет ног», – мгновенно вспомнил я недавние слова Одиннадцатого.

– Как же мне быть? И что мне делать? – вслух спросил я.

Первый тяжко вздохнул.

– Твоя ошибка, Третий, заключается в том, что ты пытаешься найти кого то, кто бы знал ответы на твои вопросы. Поэтому ты то начинаешь приставать к другим, то тебе мнится, что разгадка скрывается по ту сторону Стены, и тогда ты слепо бьешься в нее лбом. А на самом деле разгадка – в тебе самом, но проблема в том, что ты никак не можешь нащупать верный путь к ней.

– Значит, никто больше не знает, что происходит с нами?

– Почему же? – усмехнулся Первый. – Решение твоей задачки известно, например, мне.

– Да? Но почему вы его скрываете? Почему не рассказываете то, что знаете, остальным?

– А зачем? Во первых, это никого, кроме тебя, не интересует. Им и без этого знания неплохо живется, верно? А во вторых, если даже каким то образом все узнают правду о мире, то они тут же попытаются перекроить его на свой лад, ты согласен? Поверь, ничего хорошего не будет, если эта толпа, например, полезет крушить Стену.