Гимназия «Курфюрст Фридрих», сокращенно КФГ, красивое старинное здание, чем‑то напоминающее крепость, почти в том же стиле, что и Высшая педагогическая школа, внутри которой он всегда приходил в ярость от безвкусных переделок – вот еще одно плохое предзнаменование. В гимназии бывать ему не доводилось.

Всю дорогу они не разговаривали. Но теперь Ильдирим повернулась к нему и даже слегка поправила его воротник.

– Я уже поняла, что ты не хочешь со мной идти. Пожалуйста, прекрати!

– Что? – испугался Тойер.

– Не хочешь ли ты сказать, что ничего не замечаешь? Ведь ты уже минут десять насвистываешь мотив «Сыграй мне песню о смерти»! Причем довольно фальшиво.

– Нет, – мрачно возразил Тойер, – не хочу.

– Значит, ты нарочно это делал?

– Нет, зря я это сказал.

Он заглянул ей в глаза. Усталые. От уголков губ к подбородку тянулись две морщинки – прежде он их не замечал.

– Тебе со мной уже не так хорошо, да? – тихо спросил он, и в его словах сквозила огромная печаль.

– Ты не виноват, – так же тихо ответила Ильдирим и прижалась лбом к его плечу. – Но ты такой…

– Отрешенный, – договорил он. Ведь он тоже это знал.

Ильдирим заплакала и уткнулась ему в плечо. Что подумают люди, если увидят? Все‑таки они стояли почти на углу, хоть и в темноте. Впрочем, не об этом нужно думать, а о том, как успокоить бедняжку. Ласково и неловко он погладил ее затылок.

– Я уже не так молода, Йокель, мне ведь тридцать три года. Но я слишком молода для дочери‑подростка. Еще я с трудом делаю вид, будто мы нормальная семья. Всегда ведь заметно, как ты из великодушия чуточку переигрываешь. Между прочим, я еще не вышла из возраста «диско», хотя уже на грани. Но это еще полбеды…

– Твоя беда – это я? – похолодел Тойер.

– Я этого не говорила. Посмотри, тушь не потекла?

– Нет, нет… Ты давно не называла меня так – Йокель.

Она засмеялась и так сильно стиснула его руку, что ему стало почти больно.

На лестнице он решился на очередную попытку:

– Слушай, Бахар, вместо всей этой дребедени давай просто пойдем в город. Ну, диско не диско, но и не чай с танцами для пенсионеров. Я как раз побрился, давай воспользуемся этим.

Она покачала головой:

– Мне придется досидеть до самого конца, чтобы поговорить с классным руководителем. Ты ведь знаешь!

– Ему ведь можно позвонить.

Она повернулась к Тойеру, глаза ее сердито сверкнули.

– Я хочу, чтобы мы поступили сейчас как все остальные. Как те пары, которые вступили в брак, родили ребенка, у кого дедушки – немецкие наци.

– Мы и так частично… Мой дед был…

– Сейчас ты пойдешь со мной.

Корнелия и отец ужинали. Черный хлеб, масло, сырокопченая ветчина, огурцы, чай. Она ненавидела все эти продукты, и это было написано на ее лице.

– Я знаю, тебе не по вкусу такая пища. Но я не смог больше ничего купить. Успел лишь быстро заскочить в мясную лавку и в пекарню. – Она ничего не ответила. – И ведь мы с тобой договаривались…

– Да, – подтвердила она. – С завтрашнего дня я возьмусь за хозяйство.

Кёниг улыбнулся – получилось довольно неестественно.