— Мы отправляемся к восточной горе, нужно достать зелье для Спек. Ты с нами?

— Я… нет, Тори, извини. Вы ведь справитесь сами?

— Пожалуй, — Тори опустил глаза. Он вдруг почувствовал себя чужим и… одиноким. Аббе сопровождал его всю дорогу, всегда был на шаг впереди, обеспечивая его нужной информацией и всей необходимой ему помощью. Теперь же ему приходилось действовать одному.

— Послушай, ты ведь понимаешь, — поднял глаза Аббе. Тори мысленно выругался. Для окружающих фраза «Ты ведь понимаешь» как будто бы стала универсальным заклятием, которое автоматически снимало с говорящего ответственность. Но он понимал. Вряд ли Виатор мог бы представить себе, что значит обрести кого-то вновь после бесконечно долгих лет разлуки, но он осознавал наличие этих чувств у своего друга. В конце концов, с поиском зелья они действительно могли справиться вдвоём, не говоря уже о том, что это и вовсе не входило в обязанности советника.

— Ты не волнуйся, — продолжил Аббе, — отправляйтесь за зельем, а мы постараемся накопать какой-нибудь информации. Теперь у меня есть прекрасный помощник! — его лицо озарилось мягкой улыбкой, и это немного ослабило каменный груз на душе Виатора. Они всё ещё вместе, а значит, путь не так тернист.

Метель немного поутихла, и, спешиваясь с попутной брички, Тори даже поймал себя на мысли, что ему нравится такая погода. На его родине не часто шёл сильный снег, и большие сугробы во Флюмене были редкостью. Здесь же, в Монтисе, всё искрилось серебристыми возвышениями гордых снежных титанов, но из-за скудного солнечного света, это не нарушало видимости, и создавало какую-то особую чарующую атмосферу. Небольшую тропу, уходящую влево от главной дороги, немного замело, но идти было можно, и даже Спек, побледневшая и немного осунувшаяся, шагала довольно бодро.

— И часто у тебя это? — поинтересовался Виатор.

— Время от времени, — процедила девушка, — я привыкла. Все привыкают. Но зелье действительно спасает. Когда оно есть…

Сейчас Спек выглядела такой маленькой и беззащитной, что Тори особенно захотелось как-то помочь ей. Он почти не знал эту девушку, она мало что значила для него, но увидев однажды её живость и силу духа, наблюдать, как она медленно сгорает от своей болезни, было просто невыносимо. Виатор как нельзя лучше понимал назначение резерваций и попытки короля оградить свой народ от опасности, но, когда смотришь на ситуацию изнутри, постепенно осознаёшь ценность каждой жизни. Он уже никогда не забудет имена и лица тех людей, которых убил, чем они занимались, какими они были. И, сколь бы мало жертв не потребовалось для спасения человечества, они всё равно останутся всего лишь невинными жертвами, не заслуживающими этой участи. Простому человеку не свойственно самопожертвование, он не мыслит в государственных и общечеловеческих масштабах. Он может осознавать свою причастность к чему-то большому и значимому, но он никогда не прочувствует этого, не заставит себя поверить в то, что есть что-то ценнее его собственной жизни, которую он проживает здесь и сейчас. Тори всё больше гнал от себя мысли о своих деяниях, но тем больше они настигали его, заставляя что-то сжиматься в груди.

— Тейна Тори, — подняла на него глаза Спек, — так ты расскажешь мне, почему мы здесь?

— Оу, но я не философ, — напряжённо и слегка неестественно улыбнулся Тори.

— Ты знаешь, о чём я. И, наверное, я имею право знать, раз чуть не расплатилась за ваши поступки своей жизнью?, — девушка осторожно стянула с руки неизменную перчатку и легко коснулась небольшого обнажённого участка его запястья.