Сейчас Виатор почувствовал себя виноватым за то, что заставил её выпустить наружу ту боль, что, кажется, копилась внутри годами. Его разрывало изнутри от мысли, что он должен что-то предпринять.

— Мы что-нибудь придумаем, — решительно проговорил он, неуклюже присев на корточки перед девушкой, — я не дам тебе умереть. Ты меня поняла?

— Ты самый настоящий дурак, тейна Тори.

***

Каждое новое утро встречало Тори прибрежным солнцем и запахом солёной воды. Он просыпался абсолютно счастливым, чувствуя, как её тёплая ладонь лежит на его груди. Может, когда-то он и размышлял о чувствах и о том, какими они должны быть, но всё это казалось таким сложным и напыщенным: ты завоёвываешь сердце дамы своими подвигами, пытаешься построить из себя настоящего рыцаря, и вот, в счастливом финале, вы идёте под венец в красивейших костюмах, чтобы жить долго и счастливо. На деле же оказалось, что самое важное в самых неприметных мелочах: как она останавливает тебя в дверном проёме и, помешав идти по своим делам, прижимается к твоей груди. Как она тащит тебя вечером на берег, чтобы ты увидел самый красивый в мире дым от костра, стелящийся в лучах закатного солнца. Как она, не боясь будущего, просто смотрит на тебя здесь и сейчас, и ты по этому взгляду понимаешь, что ты для неё самый важный человек на земле. И не нужно никаких подвигов, венцов и золотых гор. Остаётся одна проблема: после пробуждения с ней неизменно настигает мысль о том, что ты должен убить её своими же руками.

— Брось, тейна Тори, — Спек вдруг стала серьёзной и бросила яблоко обратно на рыночный прилавок, — ты не сможешь просто забыть об этом.

— Я уже сказал тебе, — по-детски упёрто ответил Тори, — я выбрал тебя.

— Да что за глупости ты несёшь! — прокричала девушка, задев прилавок и заставив зелёные плоды покатиться по земле. Прохожие вопросительно повернулись в их сторону, заставляя Тори мечтать провалиться под землю прямо сейчас.

— Спек, не сейчас, — прошипел он.

— Когда, если не сейчас? — в ней снова будто что-то взорвалось, — мы уже неделю притворяемся, что всё хорошо!

— Потому что всё хорошо.

— Двенадцать! Мы выбираем еду на ужин, как будто бы и не было никакого пророчества! Как будто я не могу умереть завтра!

Тори схватил девушку за руку и вытащил с рынка.

— Я уже говорил тебе, что не дам тебе умереть. Мы всё решили, разве не так?

— Ты всё решил, — заикнулась Спек, — и мы оба прекрасно знаем, что твоему решению придётся измениться.

Внезапно вся уверенность Виатора куда-то улетучилась. Он не нашёлся, что ответить и прижал Спек к себе, зажмурившись и едва сдерживая эмоции. Ему хотелось кричать, бежать в никуда, сломать что-то, лишь бы не чувствовать всего этого безумия внутри. Они стояли вдвоём на краю света, и, казалось, что нет ни единого шанса на счастливый финал. Последние дни Тори жил так, будто ничего не происходит. Он вдруг обнаружил удивительную способность обмануть себя хотя бы ненадолго: дать себе побыть счастливым, пусть даже в последний раз. Но вся эта идиотская истерическая картина только доказывала, что так продолжаться больше не может. Виатору безумно хотелось, чтобы рядом сейчас был Аббе. Чтобы подтолкнуть его к верному решению, которое он, наверное, давно принял, но никак не может заставить себя исполнить предначертанное. После пережитого ему казалось, что он стал сильнее, чем когда-либо, но где же всё это теперь?

Тем же вечером в резервацию снова доставили письмо. На этот раз ужасная эпидемия затронула южное поселение. Выживших нет. Или лучше сказать — свидетелей нет. Дело начинало принимать неконтролируемые обороты.

Решив пройтись и развеяться, Тори вышел на улицу и пошёл не привычно по побережью, а в сторону поселения, будто надеясь, что затерявшись среди людей, он почувствует себя лучше.