С толпой не делишь ты ни гнева,

 Ни нужд, ни хохота, ни рева,

 Ни удивленья, ни труда.

 Глупец кричит: куда? куда?

 Дорога здесь. Но ты не слышишь,

 Идешь, куда тебя влекут

 Мечтанья тайные; твой труд

 Тебе награда; им ты дышишь,

 А плод его бросаешь ты

 Толпе, рабыне суеты.

 XV

 Скажите: экой вздор, иль bravo,

 Иль не скажите ничего —

 Я в том стою — имел я право

 Избрать соседа моего

 В герои повести смиренной,

 Хоть человек он не военный,

 Не второклассный Дон-Жуан,

 Не демон — даже не цыган,

 А просто гражданин столичный,

 Каких встречаем всюду тьму,

 Ни по лицу, ни по уму

 От нашей братьи не отличный,

 Довольно смирный и простой,

 А впрочем, малый деловой.

 1832—1833

 Примечания

 Сюжет этого произведения (не имеющего в рукописи заглавия и названного редакторами по имени главного героя) неизвестен, так как никаких планов его не сохранилось. Некоторую связь оно имеет с «Медным всадником», куда перенесен ряд стихов из «Езерского». Но отождествлять эти два различных замысла нельзя: «Медный всадник» — законченная небольшая поэма, меньше пятисот стихов, а «Езерский» — крупное произведение. Одна родословная его героя (еще до начала действия) занимает более двухсот стихов. По-видимому, закончив в 1831 г. «Евгения Онегина», Пушкин предполагал написать второй «роман в стихах». Об этом, помимо предполагавшихся обширных размеров произведения и примененной в нем той же «онегинской строфы», нигде более не использованной Пушкиным, говорит и прямое указание самого поэта в одном из черновиков «Езерского»:

 …Имею право

 Избрать соседа моего

 В герои нового романа,

 и т. д.

 По рукописям видно, что Пушкин долго колебался, сделать ли своего героя бедным чиновником (к чему он и пришел в конце концов), или богатым барином.[11] В написанное Пушкиным начало романа, кроме рассказа о предках его героя, включены его рассуждения о потомственном, родовитом дворянстве, о предпочтении «ничтожного героя», чиновника — «коллежского регистратора» — романтическим возвышенным героям и возвышенным предметам и о свободе поэтического творчества.

В строфах о выборе в герои романа (или поэмы) обыкновенного человека, мелкого чиновника, Пушкин отстаивает перед критикой, разделяющей романтические представления о литературе, реалистическое направление с его интересом к обычной действительности, которому следовал он сам, начиная с середины 20-х гг. Наконец, спор о свободе поэтического выбора ведется против реакционной критики, усердно навязывавшей в эти годы Пушкину благонамеренные темы и морально-воспитательные задачи. Под «толпой» Пушкин разумел основную массу читателей 30-х гг. — реакционных обывателей, помещиков и чиновников.

 Из ранних редакций

 Варианты начальных строф романа

 Над Петербургом омраченным

 Осенний ветер тучи гнал;

 Нева в теченье возмущенном,

 Шумя, неслась. Упрямый вал,

 Как бы проситель беспокойный,

 Плескал в гранит ограды стройной

 Ее широких берегов.

 Среди бегущих облаков

 Вечерних звезд не видно было —

 Огонь светился в фонарях,

 По улицам взвивался прах

 И буйный вихорь выл уныло,

 Клубя капоты дев ночных

 И заглушая часовых.